Своим путем
Роман Васильев — нетипичный представитель актерской профессии. Славы не ищет, интервью дает с осторожностью, звездной болезни опасается. Тем не менее к 27 годам он успешно заявил о себе в нескольких громких российских проектах и побывал на съемочной площадке одного голливудского. А недавно Рома присоединился к команде сериала «Контейнер», продолжение которого выйдет 8 сентября в онлайн-кинотеатре START.
Роман, перед нашим интервью мне сказали, что сейчас у тебя просто сумасшедший график.
Да, получил главные роли в нескольких проектах и активно работаю над ними.
Один из них — «Контейнер». Все сейчас в ожидании выхода второго сезона, в котором появишься и ты.
Мне было очень волнительно присоединяться к проекту во втором сезоне. Надеюсь, что мой герой дополнит атмосферу. Первый сезон «Контейнера» уже сильно зацепил аудиторию не только в России, но и в Европе — его показывали на международном фестивале во Франции, а еще это первый российский сериал, который отобрал для себя Apple TV+. Думаю, многих в мире сейчас волнует тема суррогатного материнства, а во втором сезоне она стоит еще острее, ведь ребенок уже родился, а заказчики куда-то делись — и зрители вместе с главными героями будут переживать за малыша. Правда, мой герой в историю с ребенком не сильно вовлечен. Роберт — новый знакомый дочери главной героини Ани. У нас одна из главных линий сюжета.
А в психологическом триллере «Жить жизнь» — еще одном проекте START, твой герой оказывается абьюзером. Тема очень актуальная на сегодняшний день.
Мы всей командой стараемся под разным углом рассмотреть тему манипуляций. Раньше я не придавал такого серьезного значения этому. Мне казалось, всё проще, а это настолько глубокий и важный разговор — с собой, с людьми. Я начал задавать себе вопросы: насколько я искренне и бескорыстно отношусь к людям? Где манипулируют мной? Где я манипулирую? Ведь это даже может быть неосознанно. В раннем детстве меня окружали большие компании друзей семьи, я часто был в центре их внимания, рассказывал какие-то выдуманные, забавные истории, и мне нравилось. Я и здесь задал себе вопрос: стали ли эти детские впечатления от радости и умиления людей предметом манипуляций в осознанном возрасте, тем более что я стал актером? (Смеется.) Задавшись этим вопросом и почитав книги, статьи на тему манипуляций, я нашел ответ — искренность и честность. Тот, маленький я, был честен. И я стараюсь прислушиваться к нему. Это одна из вечных тем и один из вечных вопросов, к которым важно периодически возвращаться, чтобы проверять себя.
То есть ты был примерным мальчиком.
Вообще я был тихий и спокойный, не плакал лет до семи. Иногда устраивал концерты по заявкам. «Удобный ребенок». Надеюсь, мой такой же будет. (Смеется.)
Но в какой-то момент ты перестал быть этим удобным ребенком?
Не знаю, я доверял родителям. Бывали, конечно, протесты против каких-то решений, но я чувствовал безусловную любовь. Даже переходный возраст прошел как-то ровно и незаметно... Конечно, я порой тоже раздражаюсь на людей, бываю нервным, могу резко ответить кому-то. Но злюсь обычно больше на себя или от бессилия изменить то, что остается только принять.
А ты когда-нибудь ощущал на себе манипуляции со стороны других людей?
Иногда ведь это можно себе просто надумать, и здесь я боюсь перейти в мнительность. А это, в свою очередь, может разрушить многое, что, казалось бы, нерушимо. Но всегда можно спросить прямо, как бы это сложно ни было. Если меня, например, мой любимый человек будет обманывать всю жизнь, при этом так умело и так искусно, что я буду очень счастлив, — почему нет. В конце жизни можно сказать: «Вот это ты классно провернула, круто, что я выбрал именно тебя!» (Смеется.) Шучу, конечно. В любом случае, даже после многих лет всё всегда открывается. Я вообще достаточно чувствителен к эмоциям людей.
Ты эмпат.
Да, стараюсь прислушиваться к чувствам, своим, чужим. Понимать, как зарождается, проявляется эмоция человека. Иногда люблю предполагать, что на самом деле чувствует собеседник, это часто дарует легкость в общении. А бывает, хочу закрыться от чужих эмоций и даже от своих. У меня был долгий период, когда я не хотел общаться вообще ни с кем, не хотел вступать ни в какие взаимоотношения с людьми: оставьте меня в покое, я тут в «пещере» у себя посижу.