Флажки на верёвочке
Коньки-снегурочки, ёлка в трехлитровой банке, табурет, на который тебя ставили перед Дедом Морозом, эвакуация и первая встреча с отцом, вернувшимся с фронта... Зимы XX века – в детских воспоминаниях наших героев.
Зимы 1940-х
Эрик Булатов, художник
Память у меня плохая, а это досадно. Но всё же кое-что помню, конечно. Первые воспоминания – из эвакуации. С началом войны отец ушел на фронт добровольцем, в 1944 году он погиб, и с тех пор мы с мамой жили вдвоём.
Жили мы сначала в Саратове, его я совсем не помню, всю зиму я проболел. А вторую зиму – в Свердлове, и здесь уже есть яркое воспоминание. На конкурсе детского рисунка я получил первую премию – кролика. С одной стороны, голодное время, а кролика можно было съесть. А с другой – он же живой, конечно, мы с мамой сразу от этой премии отказались. Тогда мне дали вторую премию, и вот она уже мне понравилась – это была коллекция полудрагоценных уральских камней.
Поселили нас в Саратове в общежитии, где в одном большом помещении жили много семей, похожих на нашу. Отцы их либо были на фронте, либо арестованы, и выходило, что жили там только матери и дети. У каждой семьи было по две кровати, между нашими кроватями и другими натягивали простыни – получались «комнаты». Но на Новый год украшали помещение все вместе и вместе делали стенгазету. У меня был друг – Боря Слуцкий. Никакого отношения к знаменитому поэту Слуцкому он не имел, но тоже писал стихи – для стенгазеты. В основном это были вариации на тему услышанных по радио песен. К примеру, строчки «пролетали кони да шляхом каменистым» в стенгазету попадали в таком виде: «пролетали кони над шляпой коммуниста» – и было смешно. Ну а иллюстрации у меня были исключительно военные, бить фашистов – тогда это было самое главное даже в Новый год.
Была и ёлка. Помню, когда ходили за игрушками в магазин, там был такой особенный запах… Как вот, знаете, в библиотеку приходишь и пахнет книгами, и сразу возникает некая атмосфера. Вот в магазине пахло игрушками и была атмосфера игрушек. Там было много стеклянных игрушек, поэтому все сияло, сверкало, блестело. Больше всего мне нравились шары. Помню, например, шар в виде головы клоуна в колпаке... Еще я любил разноцветные бумажные флажки на веревочке, помните такие? Раскрашенные как флаги советских республик или просто с узорами.
Под ёлкой у нас стояли ватные Дед Мороз и Снегурочка. На ёлке висели гуси, зайцы, лебеди. Дореволюционных игрушек у нас не было, но были игрушки 20-х и 30-х годов – такие примитивные скульптурки. Тогда мне они были не очень интересны, а сейчас думаю, что в этой примитивности была своя прелесть.
И вот мы всем этим украшали ёлку, и в результате она вся выглядела будто увешанная драгоценными камнями. Это было очень празднично.
Ёлки были не только домашними, были ёлки в учреждениях. Моя мама работала в Московской коллегии адвокатов, и однажды, благодаря её работе, я попал на роскошную ёлку в Колонный зал Дома Союзов. Там уже на лестнице персонажи сказок встречали детей какими-то речами. Пел детский хор. И если обычно главным на ёлке был подарок, то здесь сама ёлка очень взволновала и произвела сильное впечатление.
Николай Дроздов, профессор МГУ им. Ломоносова, телеведущий
Я родился в 1937 году и первые детские годы провел в Рязани, где жила наша семья: папа – известный ученый-химик, мама – врач и мой старший брат. Когда началась война, мы оказались так близко от линии фронта, что в какой-то момент немцы были буквально в двух деревнях от нас. Конечно, главные воспоминания детства вообще – это как мимо нас на фронт идут солдаты, а мы, дети, смотрим на них с восторгом. Обратно везли раненых...
Зима 1941 года была очень холодной. Однажды наш знаменитый ведущий прогноза погоды – Вадим Заводченков – показал во время одного из своих эфиров температурный график погоды в Москве за 200 лет. И на нем прямо видно, что самая низкая среднемесячная температура была в Москве в 1812 и в 1941 годах. Научного объяснения этому нет, но факт есть.
Печку топили в основном мы с братом, отец чаще был занят на работе, он делал лекарства для фронта. Кололи дрова тоже мы, делали весело, вприпрыжку и потом радовались, глядя на поленницу и понимая, что дров хватит на всю зиму. Потом уже можно было бежать на улицу играть с ребятами в снежки. Или сидеть дома, разглядывать морозные узоры на окнах.
Но главным развлечением у нас, конечно, было пойти кататься на коньках на речку. Коньки были еще те, которые привязывали к валенкам верёвочкой. Назывались они «снегурочки», такие, с загнутыми носами. Покупали коньки в сельмаге, сами точили напильничком. Идёшь из дома, коньки несёшь через плечо, садишься на берегу на лавочку, привязываешь – и пошёл-поехал. Иногда ещё лыжными палками отталкивались. Дома коньки висели в сенях на стене. Мама не каталась, а отец катался с нами часто. Катались долго, но стоило матери крикнуть: «А ну-ка домой!» – сразу бежали домой. А то можно было и подзатыльник получить, у нас воспитание было домостроевское.