Наша задача — затормозить уменьшение плодородия
Академик Алексей Завалин, заместитель академика-секретаря Отделения сельскохозяйственных наук Российской академии наук, объясняет, опасны ли минеральные удобрения, констатирует, что почвы во всем мире деградируют, и объясняет, что плохого в экспорте из России зерна.
-Начну с наивного вопроса: современные агротехнологии позволяют сделать так, чтобы на Земле не было голода? И какую роль в обеспечении человека едой играют азотные удобрения?
— Азотные удобрения — моя основная специализация. Помимо работы в аппарате Академии наук я также заведую лабораторией агрохимии минерального биологического азота во ВНИИ агрохимии им. Д. Н. Прянишникова, в который пришел сразу после окончания института в 1975 году и прошел путь от аспиранта до заведующего лабораторией.
Теперь к вопросу агротехнологий, которые за последние годы получили мощное развитие не только в мире, но и в нашей стране. В первую очередь мы достигли значительных результатов в производстве зерна, которого в прошлом году было собрано более 133,5 млн тонн. Это существенно больше, чем в предыдущие, особенно в 1990-е годы, и в первую очередь связано с использованием новых технологий, более продуктивных сортов. Да, не все это зерно высокого качества, но это непринципиально, поскольку мы его экспортируем в основном в страны Африки и Азии, где к качеству зерна не очень высокие требования. Причина среднего качества зерна прежде всего в том, что применение азотных удобрений и вообще использование азота в земледелии, как и других удобрений, сильно упало. По моим расчетам, для формирования нормального урожая всех культур — зерна, овощей, фруктов — необходимо вносить около 10 млн тонн удобрений. Вносится же сейчас всего лишь чуть более 3 млн тонн. То есть мы каждый год вынужденно используем природные запасы питательных веществ почвы, а они не бесконечны. Снижение качества почв — общемировая проблема. Но у нас 3 млн тонн удобрений вместо необходимых 10 млн тонн означает, что мы возвращаем почве только треть необходимых питательных веществ, и особенно это сказывается на качестве продукции. При недостатке азота в зерне, например, не формируются определенные показатели качества белка и сырой клейковины, что, в свою очередь, приводит к тому, что и хлеб, и другая продукция получаются не совсем качественными.
Азот есть везде. В воздухе его доля около 80%, но в таком виде он недоступен для растений. Чтобы он был доступен через почву, есть два пути: первый — это химическая промышленность, производство азотных удобрений; второй — биологический азот, фиксируемый микроорганизмами, продукт жизнедеятельности скота, вообще животных, распада растений в почве, перегноя бобовых и так далее.
— Вы сказали, что сейчас не только у нас, но и во всем мире качество почвы ухудшается. Это не может привести к фатальным последствиям?
— Вопрос сложный. У России с ее громадной территорией — около 50% мировых запасов чернозема. И так сложилось в природе, что если раньше черноземы содержали 10–12% гумуса, то сейчас таких почв практически не осталось. И во всем мире точно так же происходит. Это процесс общей деградации. Наша задача — как можно сильнее затормозить процесс уменьшения плодородия.
Совсем недавно вышло постановление правительства о вводе в сельскохозяйственный оборот выбывших земель. Сейчас, по разным подсчетам, где-то около 40 млн гектаров почв в России не засеваются. Я недавно ездил на свою родину, где было наше село. Там на полях уже огромные деревья стоят! Надо также отметить, что, хотя земли у нас много, в том числе сельскохозяйственной, продуктивность пока не достигла западного уровня. В Западной Европе урожайность зерновых — 6–8 тонн с гектара, а мы в прошлом году получили, например, озимой пшеницы где-то 4 с небольшим тонны. Так что резерв есть.
Говоря о лидерстве России в экспорте зерна, нужно обратить внимание на то, что вместе с зерном мы вывозим и питательные вещества из нашей страны. В одной тонне зерна содержится примерно 25 кг азота. Посчитайте, сколько зерна мы вывозим! Сколько азота не возвращается в нашу почву в результате того, что зарубежный, а не наш скот его потребляет, обеспечивая возвращение в почву в виде продукта своей жизнедеятельности — навоза и прочего.
На мой взгляд, да и наши политики так считают, Россия должна стать одним из мировых лидеров по производству всей цепочки продовольствия. Наша страна тоже может быть одним из лидеров по производству чистой органической продукции.
— Можно ли сказать, что азотные и вообще удобрения безопасны для человека, для потребителя? Нужны ли какие-то ограничения при внесении удобрений?
— Удобрения — это продукт химического производства. Азотные удобрения добываются в прямом смысле из воздуха, там никаких примесей быть не может. Сначала производят аммиак, потом делается или аммиачная селитра, или мочевина, два основных продукта, которые используются в сельском хозяйстве и при этом, замечу, большей частью экспортируются. Мы производим примерно 22 млн тонн удобрений, из них только чуть больше 3 млн тонн, как я говорил, применяется в России. Это происходит прежде всего потому, что удобрения дороги и приносят производителям большую прибыль при экспорте. Возвращаясь к теме: с точки зрения физиологии, биохимии растению неважно, откуда оно берет необходимые вещества для своего питания и как азот поступил — с органическим удобрением в виде навоза или каких-то компостов или в виде минеральных органических удобрений. Я понимаю вашу озабоченность, когда вы спрашиваете о безопасности. Конечно, это тема нитратов, это в общем-то одна из самых обсуждаемых проблем в товарном сельскохозяйственном производстве. Большая часть нитратов поступает в растения за счет азота почвы, образующегося при минерализации органического вещества. Мы проводили исследования, вносили азот в виде навоза, в виде минеральных удобрений, увеличивали дозы, и все равно большая часть нитратов в растения поступала из почвенных запасов.