«Я не мог не сознавать, какими страшными, нечеловеческими делами мы занимались»
Исполнилось сто лет со дня рождения Андрея Дмитриевича Сахарова — гениального ученого и человека с обостренным чувством ответственности
Он родился 21 мая 1921 года в семье педагога, автора многих научно-популярных книг, учебников и задачников по физике. После школы учиться пошел на физфак МГУ.
По воспоминаниям однокурсника Сахарова Михаила Левина, «Андрей сразу выделился неумением ясно и доходчиво излагать свои соображения. Его рефераты никогда не сводились к пересказу рекомендованной литературы и по форме напоминали крупноблочную конструкцию, причем в логических связях между отдельными блоками были опущены промежуточные доказательства. Он в них не нуждался… При этом Андрей вгрызался в науку с необычайным упорством, копал глубоко, всегда стремясь дойти до дна, а все узнанное отлагалось в нем прочно и надолго».
«Как отличник, я имел право поступить в вуз без экзаменов. Осенью 1938 года я поступил на физический факультет МГУ, тогда, вероятно, лучший в стране. Уже потом от своих однокурсников я наслушался об ужасах приемных экзаменов, об огромном конкурсе; я думаю, что, вероятней всего, не прошел бы этого отбора, требовавшего таких психологических качеств, которыми я не обладал»
В 1942 году Сахаров окончил физический факультет МГУ и был направлен на военный завод в Ульяновске, где работал инженером до 1945-го. 1945–1950 годы — аспирант, а затем научный сотрудник возглавляемого Игорем Таммом отдела теоретической физики Физического института имени Лебедева, где досрочно защитил кандидатскую диссертацию на тему «Теория ядерных переходов типа 0–0».
Термоядерный физик
Сахаров вспоминал, что в этот период ему было сделано два предложения о переходе на новую работу. Одно — Курчатовым, второе — сотрудником КГБ, который обещал ему за это квартиру в Москве (Сахарову с семьей долго не давали даже комнату в коммуналке). От обоих предложений Сахаров отказался, поскольку хотел работать с Таммом.
Лидия Парийская, в 1943–1975 годах сотрудник отдела теоретической физики ФИАН:
«Он был высокий, слегка картавящий, очень молодой, в зеленом военного образца костюме; негустые светлые волосы, широкий лоб, серые внимательные глаза… Его юный вид и детски доверчивая улыбка уж очень не вязались с его медлительной, даже солидной манерой двигаться и держаться. Виталий Гинзбург рядом с ним, порывистый и стремительный, казался совсем мальчишкой. "Потрясающе талантлив",— сказал о нем Игорь Тамм».
В 1948 году Сахаров включен в научно-исследовательскую группу по разработке термоядерного оружия под руководством Юлия Харитона. Сахаров вспоминал, как по этому вопросу был вызван вместе с Таммом в кабинет начальника Первого главного управления при Совете министров СССР Бориса Ванникова. Тамм пытался отговорить Ванникова от этого шага, убеждая, что Сахаров — исключительно талантливый и перспективный физик-теоретик и его место в ФИАН.
Во время этого разговора раздался звонок телефона-«вертушки». Ванников слушал собеседника с напряженным лицом, а когда положил трубку, сообщил, что звонил Берия. «Лаврентий Павлович очень просит вас принять наше предложение»,— сказал он. «Больше разговаривать было не о чем,— вспоминал Сахаров.— А когда мы с Игорем Евгеньевичем вышли на улицу, он сказал: "Кажется, дело принимает серьезный оборот"».
Объект с колючей проволокой
До 1968 года Сахаров трудился на режимном объекте Арзамас-16, где продолжалась разработка нового вида оружия, идея которого зародилась еще в стенах ФИАН.
«Я не мог не сознавать, какими страшными, нечеловеческими делами мы занимались. Но только закончилась война — тоже нечеловеческое дело. Я не был солдатом в той войне, но чувствовал себя солдатом этой, научно-технической»…
Сегодня в живых почти не осталось соратников Сахарова, вместе с ним работавших над созданием советского термоядерного оружия, монополистом на которое в те времена были США. Последний из могикан — 94-летний Владимир Ритус, член-корреспондент РАН, за ту работу ставший лауреатом Сталинской премии.
А тогда он был молодым физиком, работавшим вместе с Сахаровым на объекте, обнесенном колючей проволокой. «Хотя Андрей Дмитриевич не занимал высоких административных постов, мы все считали его даже не руководителем, а богом физики,— вспоминает Владимир Иванович.— Нас поражало, что он всегда знал наперед, что у кого должно получиться. И если у нас не получалось нужного ответа, он брал наши расчеты и прямо говорил: "Вот здесь у вас ошибка, разберитесь"».
Сегодня существует Фонд Андрея Сахарова, но мало кто знает, что Сахаровский фонд возник именно тогда, в саровской «шарашке». Это, по сути, была касса взаимопомощи без всякой бухгалтерии. В одном из отделений общего сейфа лежали деньги Андрея Дмитриевича, предназначенные для общих нужд. Уезжая в отпуск, сотрудники брали, кому сколько надо. Деньги Сахаров никогда не пересчитывал. Случаев злоупотреблений и обмана никто не помнит.
Александр Павловский (1927–1993), советский физик, академик Академии наук, руководил отделом во ВНИИЭФ:
«Запомнилась манера бесед Андрея Дмитриевича. Обычно он любил сидеть, подперев левой рукой подбородок, глядя на собеседника. Временами его взгляд уходил куда-то, и создавалось впечатление, что он перестает слушать. По-видимому, в это время начинала интенсивно работать, по выражению Якова Зельдовича, его "мощная мозговая вычислительная машина". Однако потом выяснялось, что он внимательно слушал собеседника. Мне кажется, одной из самых удивительных особенностей Андрея Дмитриевича была его способность параллельного мышления. Сохранились листы черновика его статьи по магнитной кумуляции, на обратной стороне которых содержатся оценки массы кварка».
Мозг, который нельзя классифицировать
Яков Зельдович, с которым Сахаров работал много лет, сравнивал свой мозг с компьютером, работающим в десять раз лучше мозга обычного человека. «А мозг Сахарова невозможно классифицировать,— говорил он.— Он иначе устроен».
В начале 1950-х годов началась пионерская работа над созданием первой водородной бомбы. Предложение Сахарова состояло в известной «сахаровской слойке» — сферической конструкции перемежающихся слоев легкого термоядерного горючего и слоев тяжелого урана, который в момент поджига обеспечивал резкое повышение давления. В сочетании с идеей Гинзбурга использовать твердый дейтерид лития стало возможным воплотить теоретические идеи на практике.
Работы Сахарова не ограничивались только оружием. Во второй половине 1950 года Сахаров и Тамм рассмотрели вопросы о возможной магнитной термоизоляции плазмы для осуществления управляемого термоядерного синтеза. Юлий Харитон в отчете о работе за третий квартал 1950 года писал: «Реактор Сахарова состоит из замкнутой в виде кольца трубы, имеющей вид "бублика", наполненной газообразным дейтерием при малом давлении. На поверхности трубы навита обмотка, создающая сильное магнитное поле. Ионизируя и разогревая дейтерий, можно достичь чрезвычайно высоких температур, обеспечивающих протекание термоядерных реакций».
«Бублик» на геометрическом языке — тороид. Сахаров, по воспоминаниям коллег, назвал новую тему ТТР (тороидальный термоядерный реактор). Потом это название вернулось в международном физическом термине «токамак» — тороидальная камера с магнитной катушкой.
Идеи Сахарова заложили основу для исследований мирного использования термоядерного синтеза. Самым первым таким использованием Курчатов в шутку назвал тот факт, что Сахаровым наконец-то выделили отдельную квартиру на Живописной улице в Москве; к тому моменту в семье уже подрастали две дочки. Помимо квартиры возникли концепция магнитного термоядерного реактора (МТР), мюонный катализ и магнитная кумуляция — оригинальный метод получения чрезвычайно сильных магнитных полей. Таким образом, группа Сахарова получила рекордные магнитные поля в 16 миллионов гаусс.
Чудовище, вырвавшееся из рук
По просьбе Курчатова Сахаров стал заниматься анализом радиоактивных последствий ядерных взрывов и влиянием радиоактивных осадков на здоровье людей.
Игорь Головин (1913–1997), доктор физико-математических наук, профессор, автор термина «токамак»:
«Сахаров сознавал, что создал чудовище, вырвавшееся из его рук. Детально изучив воздействие радиации на человека, Андрей Дмитриевич рассчитал, что каждое испытание влечет за собой десять тысяч невинных жертв на мегатонну на всем земном шаре, погибающих от рака или дающих дефект в потомстве от радиоактивности, разносимой в стратосфере и оседающей на поверхности Земли. Сахаров убеждает Курчатова в реальности этих жертв, пишет статьи с детальным обоснованием их числа. Эти статьи идут в правительство, издаются у нас, переводятся на иностранные языки, используются на женевских переговорах».