Жужжание Чужих
Из цикла «Звёздный подмастерье»
Узловая сварка в марсианских условиях — это вам не пиявка на бархан чихнула. Представьте себе, каково варить каркас для купола оранжереи радиусом этак метров сто, когда солнце жарит, пыль летит, скафандр под мышками жмёт, нижнее бельё пропиталось потом, пить хочется немилосердно, а запас воды в контейнере на исходе. И нужно пройти ещё двадцать узлов каркаса на высоте пятиэтажного дома, иначе не успеешь выполнить дневную норму. Сварочный аппарат с каждым шагом делается всё тяжелее, но ошибиться нельзя, не то придётся зачищать неудачно заваренный узел и начинать обработку сначала. Конечно же машина сделает такую работу быстрее и не в пример качественнее, но, как справедливо заметил классик фантреализма Роберт Шекли, отнюдь не дешевле.
Терраформирование Марса шло полным ходом, но до пригодного для дыхания воздуха оставалось ещё лет сто, а до цветущих яблонь — все двести. Приходилось возводить всё новые купола, рабочих рук не хватало, и на марсианские стройки брали даже неквалифицированных. Потому-то Сергей и Юрген сейчас вяло ползали по ажурному каркасу, словно два полудохлых паука, ругались сквозь зубы и сосредоточенно пыхтели. Один направлял сварочный аппарат, заставляя раскалённую струю пламени плясать над крепёжным узлом, другой следил за подачей материала и давлением газа, заодно перемещая страховочный механизм. Оба с завистью смотрели, как уровнем ниже продвигается их мастер Герт Новотны. Он опережал новичков на восемь узлов, хотя работал в одиночку. Вскоре мастер завершил ряд, спустил аппаратуру на красную почву и лихо съехал по тросу сам, будто альпинист после удачного штурма скалы.
Помощники закончили свою часть работы, когда солнце приготовилось нырнуть за горизонт, а воздуха в баллонах осталось лишь на полчаса. Измотанные, с истёртыми до волдырей руками, провонявшие потом и мочой — абсорбирующие фильтры забились доверху, — они еле добрели до жилого модуля. Стащив скафандры и отправив их в чистку, Сергей и Юрген доплелись до туалета, помыли руки и направились в столовую.
Мастер был уже там. Весёлый, добродушный и, как показалось помирающим от усталости приятелям, отвратительно свежий, он с аппетитом поглощал гуляш. Оба помощника без сил плюхнулись за стол напротив своего начальника. Мастер Герт принюхался и брезгливо пошевелил усами. Подмастерья вспыхнули — Сергей от стыда, Юрген от злости.
Новотны усмехнулся:
— Упарились, парни?
Те угрюмо кивнули.
— Так-так, — заметил Герт и тщательно подчистил тарелку куском белого хлеба.
Потом поднял полулитровую кружку с пивом, опустошённую на треть, отсалютовал и медленно, наслаждаясь каждым глотком, осушил её. Откинулся назад, вытер усы и прищурился на помощников, приступивших к гуляшу.
— Утомились, стало быть, — констатировал он. — Неохота мыться. Поцелуйте меня, дескать, в одно место со всей вашей гигиеной, мы хотим пива и жрать. Остальные пусть нюхают. И пусть им будет стыдно.
— А кому должно быть стыдно? Нам, что ли? — оторвался от похлёбки Юрген.
— Пашем от рассвета до заката, — поддержал его Сергей. — А после рабочего дня даже пива нельзя выпить без нравоучений.
— Ну, парни, — мастер достал из нагрудного кармана электронную сигарету, повертел её в пальцах и решительно спрятал, — папаша Герт плохого не посоветует, верно? Вы просто не знаете, как бывает важен запах. Иногда он может спасти, а иногда — погубить. Я не рассказывал, как помогал строить гиперпространственный маяк на Биненштоке? Ну, когда был странствующим подмастерьем?
— Нет, — хором ответили Сергей с Юргеном и приготовились к повествованию о невероятных приключениях.
Другие рабочие в столовой, услышав многообещающее начало, придвинулись поближе. Новотны неожиданно извлёк из-за пазухи крепенькое красное яблоко и с наслаждением захрустел.
— Там я получил эту отметину, — палец мастера коснулся длинного извилистого шрама на левой щеке. — Жаркое было дельце, что и говорить...
Герт опёрся локтями на стол и начал рассказ.
Вы слыхали о таком местечке — Биненшток? Это захудалая планетка в трёхстах световых годах от Земли. Скучный мир, хоть и красивый: бесконечные луга с гигантскими цветами, зелёные холмы и огромное количество жалящих и кусающих членистоногих. Для колонизации в самый раз, да только там своя цивилизация обосновалась. И не какаянибудь, а пчелиная! Что, Сергей? Ага, тех самых, что лечебный мёд делают. Слыхали, стало быть, о гигантских ульях разумных псевдоапидов? Во-о-от. А ваш покорный слуга проторчал в таком улье добрых три месяца, командуя постройкой маяка, таская мешки с цветочным клей-цементом, восковые блоки, земляные кирпичи и прочие стройматериалы пчелиного народа. Пока не вляпался в неприятную историю.
Собственно, псевдоапиды — никакие не пчёлы и даже не похожи на них. Да, они собирают нектар, делают мёд и его производные, строят соты и являются общественными жалящими членистоногими, но на этом сходство заканчивается. Взрослый псевдоапид смахивает на разжиревшего богомола величиной с дога. Стоит на шести ногах, передние конечности превратились в подобие когтистых рук с тремя суставами, сзади скорпионье жало торчит. Короче, неправильные пчёлы. Жуткие твари, но я за время странствий по Галактике видал и пострашнее. Что оказалось гораздо хуже, чем внешний вид моих работодателей, так это запах, стоявший в улье и окрестностях. Вы когда-нибудь нюхали гниющую кучу компоста? Добавьте к этой вони острый запах насекомого, смешайте с мёдом, присыпьте щепоткой сушёных луговых трав и можете подавать на стол. Вот вы уже кривитесь, а я девяносто дней это всё нюхал. К концу срока совсем привык и больше не замечал, но вначале без нейтрализатора запахов не обходился. Попшикаешь из баллончика вокруг себя, и жить можно. Пчёлы — я лучше буду их пчёлами звать — были очень недовольны и сердито жужжали на меня рудиментами крыльев, но я не сдавался. А сердились они потому, что я мешал им разговаривать.
Что, Юрген? При чём тут разговоры? А это у них самое интересное! Разумные пчёлы Биненштока говорят на двух языках. Первый, простой — оригинальная смесь жестов, звуков и танцев. Для землянина — форменная галиматья, но с помощью гипнопедического курса можно худо-бедно выучить. А второй, главный язык, основан на запахе. По части нюха никакая ищейка пчёлам в подмётки не годится. Запахи у них вроде нашей письменности. Ими пчела передаёт сложнейшую информацию, с их помощью распознаёт других пчёл, как люди определяют личность по паспорту, и ещё много всякого. И вот начинают пчёлы беседу, окутываясь тончайшими ароматами, а тут я со своим нейтрализатором. Все понятия и символы в кашу! Тогда они и ругались вслух на первом, понятном языке. Хотели меня и вовсе выгнать, но вступилась сама королева.
О, пчелиная королева! Я, когда её впервые увидел в тронном зале, просто обомлел, если не сказать больше. Меня, понятное дело, близко к трону не подпустили, но видно было хорошо. Народу набилось, в смысле, разных пчёл собралось видимо-невидимо. Начался шум, жужжание, а уж запахи попёрли такие, что никакой нейтрализатор не помогал. Это они все скопом так разговаривали. Пришлось заткнуть ноздри воском.
Вдруг наступила тишина, в том числе и запаховая. Словно кто из баллончика попрыскал. Из боковых ходов выбежали слепые стражи, страшные своими зазубренными лапами-лезвиями и смертоносными жалами, за ними появились фрейлины, относительно стройные, резвые пчёлки под предводительством толстой, огромной гофмейстерины. Эта самая гофмейстерина меня сразу невзлюбила, ещё по приезде. Просто так, без причины. Даже стала обвинять в краже готового мёда. А мёд для пчёл... Короче, про мёд попозже. Ну а за фрейлинами вышла королева.
Это была гигантская пчела, раза в три больше своих подданных. Голову и торакс украшали сложные орнаменты, ноги были обмотаны яркими тканями, брюшко покрывал плетёный плащ тончайшей работы в виде распущенных крыльев — символ происхождения пчёл от летающих существ. Кстати, только королева имела право носить подобие одежды, которая была непременным атрибутом власти.
Королева забралась на грибовидный трон, а остальные пчёлы шлёпнулись на брюхо и застучали «руками» по полу, вероятно, таким образом выражая своё почтение. Я тоже стал подумывать, не пасть ли ниц перед высокородной особой, но тут королева издала скрипучий звук и вяло помахала усиками. Не успел я сообразить, что это означает, ко мне приблизилась гофмейстерина. Я попятился.