Профессор Эйнштейн. Распространённые ошибки его биографов
Создатель теории относительности — настолько яркая и привлекательная личность, что одно его имя в названии книги, статьи или фильма гарантирует повышенный интерес к такому произведению. Немудрено поэтому, что рассказывать о жизни Эйнштейна часто берутся люди, поверхностно знакомые с предметом. По роду деятельности мне приходится читать много книг и статей об Эйнштейне, и я выработал для себя несколько простых критериев, позволяющих легко выявить авторов, чьим сообщениям нельзя верить без дополнительной проверки и чьи работы содержат неточности и ошибки.
«…в приступе какого-то мазохизма или слабоумия»
Чаще всего слабо подготовленные авторы путаются с организациями, в которых работал Альберт Эйнштейн, особенно если две из них находятся в одном городе. Например, Политехнический институт и университет в Цюрихе или Институт перспективных исследований и университет в Принстоне. Но особенно часто люди случайные ошибаются с должностью Эйнштейна в Берлине, где он проработал без малого двадцать лет. Считается, что если Эйнштейн был профессором, то непременно профессором Берлинского университета. Если я вижу подобное утверждение в книге или статье, то уверен: и в других местах жди ляпов. Исключения из этого правила редкие, и о них я ещё скажу ниже, а пока рассмотрим пару показательных примеров.
Одна из наиболее разрекламированных биографий Эйнштейна принадлежит перу Уолтера Айзексона, бывшего главы CNN и главного редактора журнала «Time». Русский перевод его книги «Альберт Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная» вышел в солидном московском издательстве АСТ в 2016 году1. Издана книга шикарно: 825 страниц на хорошей бумаге с иллюстрациями, указателями и примечаниями — все атрибуты серьёзной книги налицо. Но когда я увидел на странице 236 злополучную фразу о «профессоре Берлинского университета», то понял, что к рассказу Айзексона нужно относиться критически. Всё новые и новые примеры показывали, что автор не вдавался в подробности биографии Эйнштейна, не заглядывал в первоисточники, поэтому ошибается в деталях. Некоторые его ошибки несильно влияют на суть рассказа, другие же вводят читателя в заблуждение. Например, утверждение, что «в свои тридцать два года Эйнштейн был самым молодым участником» Первого сольвеевского конгресса 1911 года2, можно отнести к простому недосмотру: участником этого конгресса был и Фредерик Линдеман, на семь лет моложе Эйнштейна. Заявление о том, что на Пятом сольвеевском конгрессе 1927 года «доклад, открывший конгресс, сделал Бор»3, показывает, что Айзексон в глаза не видел материалы конгресса и не понял принятое на нём правило: давать слово участникам создания квантовой механики в хронологическом порядке их основополагающих работ. Так что доклад Бора завершал повестку дня конгресса, а не открывал её.
Но есть и более серьёзные ошибки, сильно искажающие историю. Про близкого друга Эйнштейна Пауля Эренфеста Айзексон пишет: «молодой физик из Вены еврейского происхождения, который преподавал в Петербургском университете»4. Это явная неправда. В Петербургском университете Пауль не преподавал ни дня. Трагедия Эренфеста в Петербурге в том и состояла, что он никак не мог найти себе место работы. Он сдал трудные магистерские экзамены, но диссертацию на звание магистра так и не подготовил. Два семестра, пока его не уволили, он преподавал в Политехническом институте, где работал его друг Абрам Фёдорович Иоффе. Но о преподавании в Петербургском университете оба могли лишь безнадёжно мечтать. Поездка по европейским странам в поисках работы тоже окончилась для Эренфеста неудачей. И только неожиданное приглашение из Голландии заменить Хендрика Антона Лоренца в качестве профессора Лейденского университета оказалось спасением после долгих восьми лет безработицы. Более подробно об этом периоде жизни Пауля Эренфеста можно прочитать в моей статье «Гёттинген на берегах Невы» (см. «Наука и жизнь» № 9, 2021 г.). Перечень таких неточностей в книге Айзексона можно продолжить. Но ещё более выразительно выглядят ляпы в другой биографии Эйнштейна, вышедшей в популярной серии «Жизнь замечательных людей» в издательстве «Молодая гвардия»5.
В «Основных датах жизни и творчества А. Эйнштейна» автор его биографии в серии ЖЗЛ утверждает: «1914, апрель — переезд в Берлин; Эйнштейн занимает должность профессора Берлинского университета и пост директора Физического института имени кайзера Вильгельма»6.
«Профессорский критерий», как мы видим, и тут сработал, причём сразу можно собрать целый букет ляпов. Именем кайзера Вильгельма с 1911 года назывался не какой-то отдельный институт, а Общество, объединяющее целую сеть научно-исследовательских институтов, финансируемых, с одной стороны, государством, а с другой, частным бизнесом. Планируемый для Эйнштейна Физический институт тоже входил в это Общество, но он был создан только в 1917 году, так что занять пост директора в 1914 году Эйнштейн никак не мог. Но это, так сказать, цветочки, ягодки начинаются, когда Максим Чертанов приступает к рассказу о том, как после прихода нацистов к власти Эйнштейн расставался со званием академика: «В первый же день он принялся рвать связи с Германией. Паспорт сдал в немецкое консульство в Бельгии. В Прусскую и Берлинскую академии написал о своей отставке»7.
Вот так, значит. В обе академии послал письма. Чтобы читатель не подумал, будто автор оговорился, Чертанов далее уточняет: «Берлинская академия обвинила его в „антигерманской деятельности“… То же сделала и Прусская академия, только жёстче: его назвали „агитатором“ и заявили, что не сожалеют о его отставке»8.
Автору невдомёк, что в то время в Берлине была только одна академия — Прусская академия наук, до 1918 года имевшая ещё уточнение «Королевская». Берлинской академия стала уже после Второй мировой войны, когда оказалась на территории ГДР. После объединения Германии академия с 1992 года стала называться Берлин-Бранденбургской. Напомню, что в отличие от многих стран в Германии несколько региональных академий, а не единственная государственная.
Вообразить, что Эйнштейн переписывался с несколькими берлинскими академиями, мог только полный невежда, не имеющий никакого понятия о научном ландшафте Германии до Второй мировой войны. Кто же этот необременённый знаниями автор биографии Эйнштейна, удостоенной чести появиться в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей»? Интернет подтверждает, что в писательском деле он человек опытный — им написано с десяток биографий знаменитостей, опубликованных в той же серии ЖЗЛ, он пишет и фантастику, и плутовской роман. Его пьеса поставлена в Московском Художественном театре им. А. П. Чехова, ждут очереди другие постановки. За биографию Дарвина Максим Чертанов удостоен в 2013 году премии «Просветитель»! На церемонии вручения этой почётной награды произошла небольшая сенсация: вместо ожидаемого Чертанова на сцену в буквальном смысле вползла на коленях (согласно элементу… японского церемониала) симпатичная женщина, представившаяся Машей Кузнецовой. Оказывается, Максим Чертанов — её псевдоним. В своём выступлении на церемонии награждения Маша призналась, что, приступая к биографии Дарвина, помнила из биологии только «что-то про тычинки». Это не помешало Маше получить престижную премию за биографию человека, имевшего к биологии прямое отношение. Развивая успех, Маша призналась: «в приступе какого-то мазохизма или слабоумия» (её слова) она взялась за биографию Эйнштейна9.
Стоит ли удивляться указанным ляпам, если автор берётся за биографию творца теории относительности, разбираясь в физике и истории науки на уровне тычинок в биологии? Вот за серию ЖЗЛ и премию «Просветитель» обидно, такие удары по репутации оставляют следы надолго!
Ещё один пример, подтверждающий мою гипотезу, — книга Максима Гуреева «Альберт Эйнштейн. Теория всего», изданная издательством АСТ в 2017 году10. В выходных данных указаны десять сотрудников издательства, трудившихся над книгой: от заведующей редакцией до корректора, но это не спасло её от множества ляпов.
Автор книги Максим Гуреев — писатель и филолог с хорошим образованием: за его плечами филологический факультет МГУ и Литературный институт (семинар прозы А. Г. Битова). Он не только писатель, но и режиссёр документального кино, создавший более 60 картин. Удивительно, но самому работать с документами его не научили. Обратимся к его книге.
Прежде всего проверим автора указанной книги по «профессорскому критерию». Вот, по его словам, чем занимался Эйнштейн в Берлине: «В 1913 году по рекомендации Макса Планка Альберт Эйнштейн возглавил физический исследовательский институт Берлина, а также был зачислен профессором в Берлинский университет»11.
Эта фраза говорит об авторе столько, что дальше книгу можно не читать. Не было в 1913 году никакого «физического исследовательского института Берлина» (название-то какое — оцените!). Так что возглавлять Эйнштейну в тот год было нечего. Ему пообещали только в будущем создать Институт физики в рамках Общества имени кайзера Вильгельма, который действительно был создан в 1917 году. И не было зачисления профессором в Берлинский университет. Так говорить может только человек, не представляющий даже отдалённо, как проходило назначение на профессорские должности в университеты Германии, Австрии и Швейцарии в то время. В 1913 году Эйнштейна приняли в члены Прусской академии и назначили на должность профессора академии (таких должностей было две — одна в отделении, или классе, физико-математических наук и одна в отделении историко-философских наук). Должность профессора академии давала право читать лекции в университете, но никаких обязанностей профессора университета у неё не было. Это разные должности.
Итак, тест на знание предмета Максим Гуреев позорно провалил. Поэтому не удивительно, что ляпы в книге посыпались один за другим. Отметим некоторые из них.
Научный конгресс в Зальцбурге, на котором Эйнштейн впервые выступил перед коллегами, состоялся в 1909 году, а не в 1908-м, как утверждает Гуреев12.
Очный поединок Эйнштейна и Ленарда состоялся на конференции в Бад-Наухайме в 1920 году, а не на «одной из лекций в Киле»13. В Киле профессор Ленард читал лекции с 1898 по 1907 год. Эйнштейна в это время в Киле не было и о посещении им лекций Ленарда не может быть и речи.
В книге Гуреева приведена известная фотография, под которой он оставил подпись: «Эйнштейн разговаривает с профессорами из Принстона»14. На самом деле на фотографии 1933 года — Эйнштейн и один «профессор из Принстона» — математик Лютер Эйзенхарт, третий на фото — Вальтер Майер, ассистент Эйнштейна, приехавший вместе с ним из Европы. Героев своей книги хорошо бы знать в лицо!
Совсем смешная путаница царит в приложении к книге, названном «Даты жизни». Если верить Гурееву, то Эйнштейн в 1894 году «в декабре покидает гимназию, не окончив её, и едет к семье в Милан», а в 1896 году «семнадцати лет покидает Вюртемберг»15. Интересно, когда же, по мнению Гуреева, Эйнштейн снова оказался в Вюртемберге? Максим Гуреев должен был бы написать, что в 1896 году Эйнштейн получил отказ от вюртембергского гражданства, но по невежеству своему написал явную глупость.
В тех же «Датах жизни» утверждается, что в 1907 году «соискание докторской степени отклонено Бернским университетом, поскольку диссертация была признана неудовлетворительной»16. Судя по всему, Гуреев не очень понимает, о какой диссертации идёт речь, ибо строчкой выше он написал: «в середине января 1906 года Цюрихский университет присваивает Эйнштейну докторскую степень»17. Во всяком случае, читателю автор не объяснил, что речь идёт о разных диссертациях. При этом и формулировка Гуреева о бернской диссертации неверная.
В Берне в 1907 году была попытка получить звание приват-доцента без защиты второй докторской диссертации. Бернский университет не отклонил защиту диссертации, так как Эйнштейн никакую диссертацию тогда не прислал, а отклонил попытку Эйнштейна получить звание «по совокупности работ». Поэтому заявление, что «диссертация была признана неудовлетворительной», не соответствует действительности.
Неверную информацию о профессорстве Эйнштейна можно встретить даже на официальном сайте Берлинского университета имени Гумбольдта. Там, в частности, говорится: «В 1914 году Макс Планк сумел убедить Альберта Эйнштейна стать членом Прусской академии наук в Берлине, и 1 апреля 1914 года Эйнштейн был назначен директором Института физики Общества им. кайзера Вильгельма. С летнего семестра 1915 года до зимнего семестра 1928/29 он читал лекции в Берлинском университете»18.
Тут есть мелкие ошибки и большое лукавство. Макс Планк сумел убедить Эйнштейна и членов Прусской академи и наук не в 1914-м, а в 1913 году. Это мелочь. Более грубая ошибка связана с Физическим институтом общества кайзера Вильгельма. Эйнштейн стал его директором только 1 октября 1917 года. Эту должность ему обещали ещё в 1913 году, но денег на создание института у государства не было, пришлось ждать почти четыре года.
А с 1 апреля 1914 года он вступил в свою основную должность в Берлине. Тут и начинается лукавство: эта должность не называется. Эйнштейн помимо звания академика стал профессором Прусской академии наук. Думаете, почему об этом не говорится? Чтобы создать у наивных читателей представление, будто Эйнштейн был профессором Берлинского университета. И далее идёт фраза, окончательно убеждающая доверчивого читателя: якобы Эйнштейн пятнадцать лет читал лекции в этом самом университете. Это тоже лукавство, причём сознательное. Эйнштейн как академический профессор получил право читать лекции студентам университета, но фактически этим правом не пользовался, предпочитая развивать теорию. Участие в научной жизни он принимал активное — семинары, конференции, симпозиумы и т. п. Но регулярного чтения лекций студентам избегал — не его это было дело.
Спрашивается: зачем на официальном сайте университета наводят тень на плетень, распространяя ложную информацию? Очень просто: Эйнштейн — это лучшая рекламная приманка любого бизнеса. Это первым понял ещё Хаим Вейцман, взяв Эйнштейна с собой в Америку собирать деньги на Еврейский университет в Иерусалиме. И сегодня деятели Берлинского университета используют его имя для привлечения студентов — ведь чем больше студентов, тем богаче университет. Ничего личного, только бизнес!
Как стать профессором университета?
В Германии XIX и первой трети ХХ веков, как, впрочем, и в других странах Европы, стать профессором университета означало достичь вершины карьеры научного работника. В отличие от других университетских должностей полный, или ординарный, профессор являлся высокопоставленным государственным служащим со всеми привилегиями, ему положенными.
Европейские университеты традиционно пользовались относительно большой свободой и независимостью от государства во всём, что касалось тематики научных исследований и преподавания. В каком-то смысле они продолжали средневековую цеховую традицию своеобразных научных гильдий. И научная квалификация специалиста, и его первые шаги по карьерной лестнице тоже определялись Учёными советами соответствующих факультетов. После окончания университетского курса молодой человек, стремящийся в науку, защищал первую докторскую диссертацию (этот процесс в Германии называется «промовирен») и мог приступить к подготовке второй диссертации («хабилитацион»), необходимой для получения права преподавать студентам. До защиты второй диссертации молодой доктор слушал курсы лекций в различных университетах, участвовал в научных семинарах, работал, если повезёт, ассистентом у какого-нибудь профессора. Если вторая докторская работа получала одобрение Учёного совета, то её автор мог стать доцентом университета и сам читать лекции и вести семинары со студентами. Право преподавания по старинной университетской традиции называлось латинским термином «venia legendi» и обычно оставалось за человеком, добившимся его, пожизненно.
Однако одного права преподавания оказывалось мало, чтобы получать достаточные для достойного существования деньги. В лучшем случае университет предлагал соискателю должность приватдоцента, жалование которого выплачивалось из средств факультета (главным образом из взносов студентов за обучение). Понятно, что здесь речь не могла идти ни о каком высоком или стабильном окладе. Это касалось и так называемых внештатных ординариусов, или экстраординарных профессоров, если только им в специальном порядке не присваивался статус государственного служащего. Только должность ординариуса, по другой терминологии — полного профессора, гарантировала её обладателю достойное существование в настоящем и обеспеченную старость в будущем. Но для получения такого места одного согласия университета уже оказывалось недостаточно. В назначении ординарного профессора окончательное слово оставалось за государством в лице министерства культуры, науки или образования (в разных землях существовали разные министерства, курирующие работу университетов).