Дети аквамарина
Продолжение. Начало см. «Наука и жизнь» № 10, 2021 г.
Шесть
Во все времена находятся люди, помешанные на своём увлечении. Жан-Паскаль Лашапель по прозвищу Паганель увлекался поисками затонувших кораблей. Искателем кладов как таковых он не был, Паганелю было безразлично, что обнаружится на дне среди обломков: утерянные сокровища или глиняные черепки. Его манило иное: прикосновение к ушедшим цивилизациям, к тайнам, навсегда погребённым в прошлом, к… Он и сам не мог чётко и внятно объяснить свою страсть, но разве это важно?
Паганель отдавал увлечению все свои сбережения и большую часть времени. При этом ни историком, ни профессиональным аквалангистом он не был. Он вообще умудрился не получить специальности. Зато он сумел превратить увлечение в маленький бизнес — прогулочный катамаран. Большинство жителей купола страдало врождённой или приобретённой агорафобией. Но во всяком правиле есть исключения. Некоторые мечтали об открытом небе и солнце над головой, и далеко не все из них смогли подобрать работу, обеспечивающую регулярные вылазки во внешний мир. В почти миллионном Карфагене таких набиралось достаточно, чтобы держать катамаран Паганеля на плаву, — в прямом и переносном смысле. Одно- или двухдневная морская прогулка утоляла ностальгию горожан по утраченному «большому миру». И пока они лежали в шезлонгах под продуваемым ветром навесом, рыбачили, разглядывали в подзорные трубы далёкие берега, Паганель сидел за экраном сонара, прощупывал дно ультразвуком. Как только замечал что-то обнадёживающее, объявлял стоянку, надевал акваланг и отправлялся на дно. Время от времени кто-то из пассажиров брался составить ему компанию. Но случалось такое редко, жителей подводного города дайвинг не прельщал. Нико узнал о Паганеле, когда пришёл в управление молодым помощником инспектора. Человек, большую часть жизни проводящий снаружи, при этом полноправный горожанин, не мог не попасть в поле зрения полиции. Перед законом Паганель был чист, малейшее подозрение означало потерю лицензии. Он тщательно дезинфицировал катамаран после каждой экскурсии, выполнял все предписания санитарного контроля, ни под каким предлогом не приближался к другим суднам и держался от побережья минимум за километр. Тем не менее куратор от полиции за Паганелем числился. Три года эту обязанность исполнял инспектор Томич. Затем Нико перевели в отдел особо тяжких, но необычного чудака он не забыл. И когда женился, устроил для супруги свадебное путешествие. Это было незабываемо! Пять великолепных майских дней круиза. Солнце, напоённый ароматами моря воздух и никакого костюма биологической защиты! Словно катамаран — это машина времени, забросившая их куда-то к рубежу тысячелетий, в счастливые дни, когда Часы Судного Дня ещё не пробили полночь. Привыкнуть к уязвимости пассажиров катамарана для Даны было нелегко. В первый вечер круиза, когда они ужинали на палубе, любуясь закатом, девушка, не удержавшись, полюбопытствовала, что их капитан думает о резистентных бактериях и быстромутирующих вирусах. А также об общеизвестной корреляции продолжительности жизни с временем пребывания вне купола без средств биологической защиты. Паганель улыбнулся, аппетитно похрустел сэндвичем и заявил: — Все мы умрём рано или поздно. Скорее рано. Человечество обречено, просто не имеет сил признаться себе в этом. Так не мудрее ли поступает живущий в своё удовольствие, чем те, кто прячут головы в песок? Пардон, не в песок. Под купол. Дана вытаращилась на него, не понимая, в шутку он говорит или серьёзно. Тогда Паганель обстоятельно и неторопливо рассказал о судьбе города Офир, построенного на дне Мексиканского залива у берегов Флориды. Офир считался вполне благополучным и комфортным городом, хотя из-за слишком либеральной программы контроля рождаемости страдал от перенаселения. А потом в городе случилась беда. Возможно, она пришла извне, возможно, произошла спонтанная мутация и утечка на фармацевтическом предприятии. В Офире возник и стал распространяться новый штамм вируса кори. Долгий инкубационный период привёл к тому, что, когда его выявили, заражены оказались десятки тысяч. Штамм унаследовал высокую контагиозность предшественника, но значительно превосходил его в устойчивости к воздействию внешней среды и летальности. И к тому же не вызывал иммунитет. Несомненно, люди нашли бы защиту и от этой болезни, но всё происходило слишком быстро. Отделить заражённых от здоровых не представлялось возможным, зоной карантина объявили весь Офир. Чтобы удержать жителей под куполом и не допустить распространения заболевания, вокруг поставили военный кордон. В городе началась паника, местная власть не смогла противостоять надвигающемуся хаосу. Для восстановления порядка требовались внешние полицейские силы. Но вводить их, когда вакцины от нового вируса не существует, значило обрекать всё новых людей на заражение и гибель. В Офире начались погромы складов продовольствия и медикаментов, расправы над работниками фармзавода, обвинёнными в эпидемии. Затем — над врачами за то, что не могли эпидемию остановить. Когда счёт пошёл уже на десятки тысяч не заболевших, а умерших, доведённые до отчаяния люди попытались прорвать санитарный кордон. Военные применили оружие. Но даже трупы, выброшенные на берег, могли стать источником заражения… — Офир — это сказка! — не выдержав, Дана перебила рассказчика. — Страшилка для детей. Зачем вы представляете всё так, словно были участником событий?! Паганель повернул к ней непривычно загорелое, обветренное плечо, чтобы стала видна татуировка. Буквы и цифры,Время от времени кто-то из пассажиров брался составить ему компанию. Но случалось такое редко, жителей подводного города дайвинг не прельщал.
Нико узнал о Паганеле, когда пришёл в управление молодым помощником инспектора. Человек, большую часть жизни проводящий снаружи, при этом полноправный горожанин, не мог не попасть в поле зрения полиции. Перед законом Паганель был чист, малейшее подозрение означало потерю лицензии. Он тщательно дезинфицировал катамаран после каждой экскурсии, выполнял все предписания санитарного контроля, ни под каким предлогом не приближался к другим суднам и держался от побережья минимум за километр. Тем не менее куратор от полиции за Паганелем числился. Три года эту обязанность исполнял инспектор Томич. Затем Нико перевели в отдел особо тяжких, но необычного чудака он не забыл. И когда женился, устроил для супруги свадебное путешествие. Это было незабываемо! Пять великолепных майских дней круиза. Солнце, напоённый ароматами моря воздух и никакого костюма биологической защиты! Словно катамаран — это машина времени, забросившая их куда-то к рубежу тысячелетий, в счастливые дни, когда Часы Судного Дня ещё не пробили полночь.
Привыкнуть к уязвимости пассажиров катамарана для Даны было нелегко. В первый вечер круиза, когда они ужинали на палубе, любуясь закатом, девушка, не удержавшись, полюбопытствовала, что их капитан думает о резистентных бактериях и быстромутирующих вирусах. А также об общеизвестной корреляции продолжительности жизни с временем пребывания вне купола без средств биологической защиты. Паганель улыбнулся, аппетитно похрустел сэндвичем и заявил:
— Все мы умрём рано или поздно. Скорее рано. Человечество обречено, просто не имеет сил признаться себе в этом. Так не мудрее ли поступает живущий в своё удовольствие, чем те, кто прячут головы в песок? Пардон, не в песок. Под купол.
Дана вытаращилась на него, не понимая, в шутку он говорит или серьёзно. Тогда Паганель обстоятельно и неторопливо рассказал о судьбе города Офир, построенного на дне Мексиканского залива у берегов Флориды. Офир считался вполне благополучным и комфортным городом, хотя из-за слишком либеральной программы контроля рождаемости страдал от перенаселения. А потом в городе случилась беда. Возможно, она пришла извне, возможно, произошла спонтанная мутация и утечка на фармацевтическом предприятии. В Офире возник и стал распространяться новый штамм вируса кори. Долгий инкубационный период привёл к тому, что, когда его выявили, заражены оказались десятки тысяч. Штамм унаследовал высокую контагиозность предшественника, но значительно превосходил его в устойчивости к воздействию внешней среды и летальности. И к тому же не вызывал иммунитет.
Несомненно, люди нашли бы защиту и от этой болезни, но всё происходило слишком быстро. Отделить заражённых от здоровых не представлялось возможным, зоной карантина объявили весь Офир. Чтобы удержать жителей под куполом и не допустить распространения заболевания, вокруг поставили военный кордон. В городе началась паника, местная власть не смогла противостоять надвигающемуся хаосу. Для восстановления порядка требовались внешние полицейские силы. Но вводить их, когда вакцины от нового вируса не существует, значило обрекать всё новых людей на заражение и гибель. В Офире начались погромы складов продовольствия и медикаментов, расправы над работниками фармзавода, обвинёнными в эпидемии. Затем — над врачами за то, что не могли эпидемию остановить. Когда счёт пошёл уже на десятки тысяч не заболевших, а умерших, доведённые до отчаяния люди попытались прорвать санитарный кордон. Военные применили оружие. Но даже трупы, выброшенные на берег, могли стать источником заражения…
— Офир — это сказка! — не выдержав, Дана перебила рассказчика. — Страшилка для детей. Зачем вы представляете всё так, словно были участником событий?!
Паганель повернул к ней непривычно загорелое, обветренное плечо, чтобы стала видна татуировка. Буквы и цифры, над ними — стилизованная роза ветров. Дана прикусила язык. Она уже видела эту эмблему — белую на синих флагах над базами Альянса.
— На катамаран, сонар и лицензию нужны деньги, — пояснил мужчина. — Заработать их в Карфагене без хорошей специальности нереально. А военные не скупятся. Десять лет выслуги, сержант первого класса.
Дана невольно облизнула пересохшие губы, запоздало ужаснувшись тому, сколько вирусов и бактерий проглотила при этом. Спросила тихо:
— И чем закончилась история? В сказке умерли непослушные, остальных вылечили, город дезинфицировали. А что произошло с Офиром на самом деле?
— Его больше нет. Буфф! Подводное землетрясение. Вроде бы… И Офир не исключение, подобное случалось и у китайцев, и у русских. Кстати, среди обеспечивавших санитарный кордон вокруг купола не было ни одного североамериканца. Как и в частях европейского командования Альянса нет ни одного европейца.
Над палубой повисла тишина. Только Паганель продолжал хрустеть сэндвичем, запивая холодным синтетическим чаем.
Молчание длилось долго. Солнце опустилось к горизонту и начало тонуть в похожем теперь на расплавленную медь море, когда Дана решилась снова заговорить:
— Поэтому у вас нет детей? Считаете аморальным давать жизнь поколению, обречённому на вымирание?
Паганель поставил на палубу опустевшую банку, развёл руками.
— Не будем портить такой замечательный вечер умозаключениями хорошо информированного оптимиста. К тому же я могу ошибаться, я ведь не ясновидец. Вдруг случится чудо!
Четыре дня катамаран медленно продвигался вдоль гипотетической линии маршрута, нарисованной Даной на карте. Паганелю затея с поиском пропавшего конвертоплана показалась забавной, и он взялся поочерёдно с Нико нести вахту у сонара. Они просканировали дно на сто километров к северо-востоку от островов Керкенна, — вряд ли конвертоплан находился дальше в момент инцидента. Конечно, он мог отклониться восточнее. Но тогда данные о воздушном судне попали бы в журнал авиадиспетчера Лампедузы, небольшого города рядом с одноимённым островком. В своё время, проверяя информацию по всем купольным городам Европы, Нико ничего подобного не нашёл. Либо их с Даной рассуждения ошибочны, либо…
— Слушай, а если он летел западнее? Действительно по прямой, кратчайшим путём от Монтекристо до Карфагена? — поделился он подозрением с капитаном-владельцем катамарана.