Борьба с «врагами народа»
От древнеримских проскрипций до наших дней
Кто такие «враги народа» и когда с ними велась наиболее последовательная и беспощадная борьба? При ответе на эти вопросы в памяти всплывают массовые политические репрессии советского периода и зловещая календарная дата, ставшая их своеобразным символом, — 1937 год. Однако так называемые враги народа подвергались репрессиям задолго до становления советской власти. Их безжалостно уничтожали и в охваченной революционными бурями Франции конца XVIII столетия, и во времена заката Римской республики. Очень многие дороги ведут в Рим либо из Рима. Борьба с врагами народа берёт своё начало тоже там.
Речь в этой статье пойдёт исключительно о расправе с теми, кого именовали «врагами народа». Правда, иногда этот политико-юридический термин латинского происхождения в русском переводе может звучать ещё и как «враг общества», «враг отечества» и даже «враг государства». Различия между ними в данном случае не столь значительны. В рамках излагаемого мною ими можно пренебречь.
Латинское юридическое понятие hostis publicus («враги народа», «враги общества»)1 появилось в политическом лексиконе Древнего Рима не для красного словца; оно несло в себе богатую смысловую нагрузку и отвечало целому ряду строгих логико-семантических требований. Начну со второго элемента этого понятия — слова populus («народ»). Чтобы обрести собственных врагов, он должен обладать самостоятельной субъектностью, то есть быть субъектом правовых и политических отношений. В деспотических государствах Древнего Востока, существовавших одновременно с античной Римской державой, понятие «враг народа» появиться не могло. В Римской республике её народ — populus Romanus — выступал не просто самостоятельным, но высшим государственно-правовым субъектом, носителем верховной государственной власти.
Термином hostis поначалу именовались иностранцы, правовое положение которых регулировалось международными договорами. Позднее (с III века до н. э.) им стали обозначать граждан других государств, находившихся в состоянии войны с Римом. Отсюда понятно, что положение тех, кто удостоился недоброго имени hostis populi Romani («враги римского народа»), было незавидным. С ними надлежало поступать подобно тому, как поступают в бою с вражескими солдатами.
Помимо hostis populi Romani в римском праве существовало понятие с противоположным лексическим значением. У римского народа имелись не только враги, но и друзья. Титул socius et amicus populi Romani («союзник и друг римского народа») мог быть дарован иноземному властителю или городу за содействие и услуги, оказанные Римской державе. Союзник и друг римского народа считался своего рода почётным вассалом, равноправное союзничество за ним не признавалось. Справедливости ради нужно сказать, что римляне были верны взятым на себя союзническим обязательствам и никогда, даже в самые тяжёлые времена, союзников не предавали.
В литературе, посвящённой рассматриваемой теме, можно встретить утверждение, будто впервые в римской истории врагом народа был объявлен император Нерон в 68 году. Думается, однако, что отсчёт времени следует начинать раньше, с губительного для Римской республики противостояния двух политических монстров — Гая Мария и Корнелия Суллы (см. «Наука и жизнь» №№ 3 и 4, 2014 г. — Прим. ред.). Их непримиримая междоусобица протекала в русле многовековой борьбы плебеев с патрициями. Представитель древнего патрицианского рода Сулла принадлежал к аристократической партии оптиматов, а выходец из плебейских низов Гай Марий — к народной партии популяров2.
В годы военной службы Марий реорганизовал римскую армию, существенно повысил её боеспособность и сделал многое для её профессионализации. Благодаря проведённым армейским реформам и своему полководческому таланту он разгромил германские племена тевтонов и кимвров, чьё вторжение в Италию угрожало самому существованию Римского государства. Выдающийся полководец и крайне амбициозный политик, Марий семикратно занимал высшую государственную должность консула, причём в 104—100 годах до н. э. ему удалось это сделать пять раз подряд. Здесь стоит, наверное, напомнить, что в Риме одновременно правили два консула, избиравшиеся на год, так что со сменяемостью власти дела там обстояли вроде бы неплохо. Но многократное консульство Мария, ставшего на грани столетий самым могущественным человеком античной супердержавы, служило недобрым предзнаменованием для дальнейших перспектив древнеримской выборной демократии. Многократное правление одного лица склонно превращаться в пожизненное.
Младший современник Гая Мария Корнелий Сулла был человеком не менее талантливым и амбициозным. И нет ничего удивительного в том, что между ними разгорелось острое соперничество при дележе славы, почестей и должностей. Поначалу Марий не считал Суллу серьёзным противником, явно недооценивал его способности, а однажды даже спас от преследований со стороны своего союзника Сульпиция, укрыв Суллу в собственном доме. Возможность разом покончить с грозным конкурентом была упущена. Реалполитик полной смертельных опасностей эпохи перехода от республики к монархии таких промахов не прощает. Какое-то время борьба между двумя политическими вождями велась с переменным успехом, но в 88 году до н. э. Сулла внезапно повёл свои легионы на Рим, разбил войско популяров и вынудил Мария и Сульпиция спасаться бегством.
Победители раскинули свои боевые шатры прямо на римском форуме, что наблюдалось в истории Рима впервые. По римским законам вооружённое войско не могло находиться в столице внутри городских стен. Впрочем, само свержение законного правительства собственным войском тоже случилось впервые. И именно тогда Сулла внёс в Сенат законопроект, объявлявший Мария, Сульпиция и ещё десятерых человек «врагами государства», осуждавший их на «лишение воды и огня». Лишь сенатор Квинт Муций Сцевола выступил против осуждения Мария, заявив, что никогда не признает врагом человека, спасшего отчизну от варваров. Его одинокий голос «против» ничего уже не решал, и закон был принят.
«Лишение воды и огня», то есть запрет на совместное проживание со своими согражданами, как вид уголовного наказания появился ещё в эпоху Пунических войн (264—146 годы до н. э.). Изначально это наказание применялось к лицу, добровольно удалившемуся в изгнание за совершение тяжкого преступления. Изгнанник лишался имущества и гражданства, а в случае его возвращения любой мог безнаказанно его убить. Иными словами, осуждённому сохраняли жизнь, лишая его всего остального (при условии, что он покинет родину и не вернётся). Однако объявление двенадцати марианцев врагами государства серьёзно осложняло их положение. По мере того как в междоусобной борьбе росли политические ставки, ужесточались и карательные меры, к которым прибегали обе враждующие стороны.
Так, вскоре после вынесения приговора был схвачен и казнён Сульпиций. Погибли или были казнены и другие осуждённые, кроме одного, но главного — Мария. Его удалось арестовать, однако накануне казни он бежал из тюрьмы и после нелёгких скитаний достиг африканского побережья, где укрылся от преследователей среди развалин Карфагена.
Между тем дерзкий вызов непобедимому Риму бросил царь Понта3 Митридат VI, напав на римские владения в Греции. Возглавивший армию Сулла отправился воевать на Восток. В его отсутствие опальный Гай Марий, имевший множество скрытых сторонников, высадился вместе с ними на италийский берег. Его поддержал консул Корнелий Цинна, представитель патрицианского рода Корнелиев (к одной из его ветвей принадлежал также и Сулла), но примкнувший, тем не менее, к популярам. Объединившись, Марий и Цинна совершили антисулланский переворот, захватили Рим и учинили там жуткую резню сторонников Суллы. Римские историки описывают этот трагический эпизод в самых мрачных тонах. Много столетий спустя Карл Маркс, анализируя якобинский террор (о котором речь впереди), назвал его плебейской формой расправы со своими врагами. Думаю, что на такую мысль навела его, в частности, и та кровавая бойня, которую устроили в Вечном городе Марий и Цинна. Однако затем переменчивая фортуна от них отвернулась.
Марий, человек уже очень немолодой, неожиданно заболел и умер. Затем не стало и Цинны — он погиб при подавлении солдатского мятежа. Вернувшись в Италию с закалённым в боях и беззаветно преданным ему войском, Сулла подавил последние очаги сопротивления марианцев без особого труда. Вступив победителем в столицу, кровавый римский аристократ Луций Корнелий Сулла наглядно продемонстрировал, что в жестокости расправ над своими врагами патриции плебеям не уступают. Наиболее ярким выражением этой жестокости стали конечно же проскрипции.
Поначалу юридический термин «проскрипция» означал публичное оглашение списка неплатёжеспособных должников, но бурная политическая жизнь Рима периода упадка и гибели республиканского строя наполняла старые наименования новым содержанием, зачастую гораздо более суровым. Целью проскрипций Суллы была борьба уже не с должниками, а с «врагами отечества». Проскрибированное лицо (включённое в проскрипционный список) подлежало смертной казни с конфискацией имущества. Потомки казнённых лишались права претендовать на общественные должности и государственные посты. Любой гражданин при встрече с проскрибированным соотечественником обязан был убить его либо задержать и сдать властям, получив за это вознаграждение. (В скобках заметим, что укрывательство приговорённого к смерти, оказание ему любого содействия тоже карались смертью.) В ходе расправ нарушались все правовые, моральные и религиозные запреты. Дети убивали своих родителей, раб доносил на хозяина, за что рабу даровались свобода и денежная награда. Счёт погибших шёл на тысячи, головы казнённых выставлялись в Риме напоказ. Жизни лишились несколько десятков сенаторов и немалое число состоятельных граждан. Богатство являлось одной из причин расправы с его обладателем. Имущество казнённых Сулла щедро раздавал своим ветеранам.
Риму довелось пережить также вторую волну проскрипций, ещё более масштабных по своему размаху. Ими сопровождался приход к власти в 43 году до н. э. так называемого второго триумвирата в составе Октавиана (будущего императора Августа), Марка Антония и Марка Лепида. Попав, что называется, под раздачу, был проскрибирован и убит знаменитый оратор и политический деятель Цицерон. О проскрипциях последних десятилетий республики остались воспоминания как о времени гнусных доносов, подлых убийств и жестоких публичных казней. В эпоху империи слово «проскрипция» вновь поменяло смысл и стало означать осуждение римлянина к изгнанию из страны.
68 и 69 годы новой эры выдались для Рима урожайными на трагические события. В считаные месяцы там погибли четыре императора: Нерон, Гальба, Отон и Вителлий. Двое из них были объявлены врагами народа. Случилось это в 68 году в правление Нерона.
В стране тогда разразился тяжёлый экономический и политический кризис. Он был во многом порождён действиями императора, который развязал террор против высшей аристократии и верхушки армии, истощил казну безмерными тратами и поражал своих подданных экстравагантными выходками. Его, например, подозревали в сожжении собственной столицы. Всё это настроило против него значительную часть римлян.
В марте 68 года началось восстание расквартированных в Галлии легионов. Возглавить его предложили популярному в войсках наместнику Ближней Испании Гальбе. Тот дал согласие, когда в награду ему посулили императорский титул. Гальба приходился дальним родственником Ливии — супруге скончавшегося полвека назад императора Августа, что придавало некую видимость легитимности его претензиям на высшую власть. В ответ Сенат по настоянию императора объявил Гальбу врагом народа. Так что первым этой «чести» удостоился не Нерон, а его соперник.
Их силы были примерно равны, а исход борьбы неясен. После первых относительных неудач Гальба в какой-то момент даже посчитал своё дело проигранным, но постепенно чаша весов склонилась в его пользу. Потерявший поддержку западных провинций Нерон, надеясь на лояльность восточной части страны, задумал совершить побег в Египет и покинул столицу. Посланный им на подавление мятежа наместник Верхней Германии Вергиний Руф пропустил идущую на Рим армию Гальбы, заявив, что вверяет себя и свои легионы в руки Сената. Сенат же перешёл на сторону восставших и объявил врагом народа самого Нерона, участь которого была окончательно решена. Последние часы его жизни подробно описаны римским историком Светонием в книге «Жизнь двенадцати цезарей».
Спасавшемуся бегством Нерону некий Фаон дал пристанище в своей усадьбе, расположенной в четырёх милях от Рима. К тому времени правитель оказался покинутым всеми, кроме нескольких верных слуг. В усадьбу доставили письмо, извещавшее, что Сенат объявил Нерона врагом народа и разыскивает его, чтобы казнить по обычаю предков. Светоний пишет: «Он спросил, что это за казнь; ему сказали, что преступника раздевают донага, голову зажимают колодкой, а по туловищу секут розгами до смерти. В ужасе он схватил два кинжала, взятые с собой, попробовал остриё каждого, потом опять спрятал, оправдываясь, что роковой час ещё не наступил». Какое-то время он колебался, но уже приближались всадники, коим было поручено взять его живым. Заслышав топот их коней, Нерон с помощью своего секретаря перерезал себе горло. «Он ещё дышал, когда ворвался центурион и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет ему помочь. Нерон только и мог ответить: ”Поздно!” — и: ”Вот она, верность!” — и с этими словами испустил дух. Глаза его остановились и выкатились, на них ужасно было смотреть». Так, по словам Светония, закончил свой жизненный путь человек, снискавший недобрую славу одного из самых жестоких и мерзких тиранов в мировой истории.
В заключение, видимо, следует упомянуть имя императора Коммода, убитого заговорщиками в 192 году. Сенаторы одобрили их действия, объявив покойного «врагом отечества». Объяснялось это тем, что Коммод, панически боявшийся заговоров, казнил всех без разбора по малейшему подозрению, так что жертвами его патологической подозрительности стали многие видные сенаторы. Делавший, казалось бы, всё, чтобы избежать смерти от рук заговорщиков, он, тем не менее, погиб в результате дворцового переворота.
В Средние века, которые справедливо считают мрачным периодом в европейской истории, борьба с врагами народа надолго прерывается. И отнюдь не вследствие гуманизации правовой системы и государственной политики, а исключительно потому, что исчезает государственно-правовая субъектность народа. Основу построения сословного средневекового общества составляла так называемая феодальная лестница — многоступенчатая иерархическая пирамида феодальных должностей, духовных и светских. На вершине первой находился Римский папа как наместник Бога на земле. Далее по нисходящей шли кардиналы и епископы, затем — аббаты, настоятели монастырей, за ними — прочие священнослужители. Низшую ступень занимали приходские священники. Похожая иерархия существовала и у светских феодалов. На самом её верху располагались императоры и короли, получавшие свою верховную власть, как считалось, от самого Бога через обряд помазания и коронации. На второй ступени стояли герцоги и графы, на третьей — бароны и в самом низу — простые рыцари. Взаимоотношения между представителями духовной и светской властей могли быть (и нередко бывали) достаточно сложными и полными драматизма. Впрочем, внутри каждой из них всё выстраивалось и складывалось тоже непросто. Вспомним знаменитый принцип: «Вассал моего вассала не есть мой вассал».