В вакуумном безмолвии космической бесконечности движется астероид номер 4741

Наука и жизньКультура

Астероид Лесков

Скоро сказка сказывается. А сказ и того скорее. В вакуумном безмолвии космической бесконечности движется астероид номер 4741. Имя его...

Доктор филологических наук Иван Пырков

Начиная разговор о гениальном русском писателе, 190 лет со дня рождения которого исполнилось в феврале этого года, ищешь глазами и сердцем отправную точку: от чего оттолкнуться, от какого урочного дня или событийного часа из недолгой, полной «всяческих терзательств», но такой творчески насыщенной жизни Николая Семёновича? Недаром ведь Лесков испытывал страсть к часам, собирал их, был их настоящим ценителем и даже подписывался иногда — Любитель часов. Так с какого же лесковского рубежа — во времени и пространстве — взять разбежку?

Может быть, восхититься редким солнечным деньком в Петербурге, когда Николай Лесков — уже известный писатель — мчится на санях, как он очень любил, весело глотая искрящийся морозный воздух, к другу и благодарному собеседнику Никите Севастьяновичу Рачейскову — «художному мужу», иконописцу-самородку. Далече жил мастер иконописи Рачейсков и быт вёл самый аскетичный. Сын Лескова Андрей Николаевич в проникновенной книге об отце вспоминал: «Отец, бывало, как выйдет из саней, прямо к окну — и залюбуется на него (своего друга. — Прим. авт.) через какую-то снизу подвешенную дырявую завесочку. Всего лучше была голова: лик постный, тихий, нос прямой и тонкий, тёмные волосы серебром тронуты и на прямой пробор в обе стороны положены; будто и строг, а взглядом благостен. Речь степенная, негромкая, немногословная, но внятная и в разуме растворённая». Уж не образ ли Ивана Северьяновича Флягина, героя повести «Очарованный странник», зарождался-вырисовывался в подобные минуты у Лескова?

Или же махнуть на Орловскую землю, в тихое имение Панино, близ городка Кромы, в благословенное среднерусское лето — лето 1839 года? Кромы — город из Летописей, на кромке лесов дремучих укоренившийся, землю русскую берегущий, в одном ряду с Москвой и Тулой, с Курским почтовым трактом летописцами и историками поминаемый. Как зелено, как привольно здесь, как живописен бережок прозрачной речки Гостомли. И каких чудесных пескарей можно удить вместе с местными мальчишками. Поскорее бы забыть большой, но мрачноватый дом в селе Горохове, принадлежащий суровому и властному дяде Лескова — Михаилу Андреевичу Страхову, человеку весьма набожному, в дворянских кругах почитаемому, никаких возражений себе не терпящему. И имеющему о воспитании детей весьма своеобразное представление. Лесков, родившийся здесь, в Горохове, в детстве очень боялся молний, и чтобы развить в трёхлетнем мальчике «мужество», Михаил Андреевич однажды выставил племянника на балкон во время сильнейшей грозы и запер дверь. Но теперь можно выдохнуть с облегчением — все грозы над здешней речкой заканчиваются радугами, не нужно бояться и не нужно, кстати, денно и нощно готовиться к бесконечным домашним урокам — первоначальное образование Лесков получил как раз там, в дядином доме, от домашних учителей. И какая же это радость, оказывается, весело бежать с ореховым удилищем ловить гольцов и пескарей, болтать с друзьями, прислушиваться к иногда грубоватым, иногда по-народному метким и ёмким крестьянским речам. А ещё — пить воду из чистейшего родника, бьющего тут же, из бережка речного. Животворящая водица, чистейшая. Лескову — восемь. И он жадно впитывает, вбирает в себя сам дух и склад народного миропонимания. Он, может быть, впервые в жизни, по-настоящему счастлив. Рядом родители, Семён Дмитриевич и Мария Петровна, и братья с сёстрами, среди которых Николай Лесков — старший! «Восторг мой не знал пределов, — признавался гораздо позднее Николай Семёнович, — когда родители мои купили небольшое именьице в Кромском уезде. Тем же летом мы переехали <…> в очень уютный, но маленький деревенский дом с балконом, под соломенною крышею».

Или выбрать другое начало? Август 1889-го. Николай Лесков в прекрасном настроении идёт по Эртелеву переулку в Петербурге, шаг его, как обычно, твёрд и быстр, заглядывает в типографию А. С. Суворина (ныне Чехова, 13), где ждёт писателя неожиданная печальная весть: шестой том его собрания сочинений, который должен был увидеть свет, арестован цензурой. А ведь в этом томе помещены особенно ценимые автором «Мелочи архиерейской жизни». Николай Семёнович потрясён. Для него, стойко перенёсшего к тому времени уже не один удар судьбы, лестница суворинской типографии становится неодолимой. Нечем дышать, неоткуда черпнуть свежего чистого воздуха, в груди теснит, как будто теряется важная опора. И Николай Лесков падает. Он ещё поднимется, он ещё многое напишет, но грудная жаба не отпустит его до конца жизни.

Да, труден был путь Лескова. Николаю Семёновичу никогда и ничего не давалось легко, само собой, и критика редко одаривала его похвальным словом. «Консерватор, реакционер, охранитель…» — шептали за его спиной недоброжелатели из одного лагеря. «Насмешник над русскими традициями» — доносилось из лагеря противоположного. А создатель «Левши», «Соборян», «Тупейного художника», «Очарованного странника» продолжал свой неповторимый и удивительно яркий путь в литературе. И потому, наверное, лучшим началом, подводящим нас к разговору о жизни и творчестве Николая Лескова, могло бы стать мудрое присловье Акилины Васильевны Алферьевой, горячо любимой и почитаемой бабушки Николая Семёновича по материнской линии (родилась бабушка Акилина в 1790 году в московской купеческой семье Колобовых): «Сладок будешь — расклюют, горек будешь — расплюют». Так и жил, так и создавал Николай Лесков свои великие произведения — с памятью об этом мудром наставлении, особенно ценном для писателя второй, полной бескомпромиссной политической борьбы, половины XIX века. Не угождая никаким политическим направлениям, не следуя идеологическим догматам, не отступая ни на шаг от своего, незаёмного, глубинного понимания действительности, шёл своей особой дорогой Николай Лесков, очарованный странник русской литературы.

Акилина Васильевна Алферьева, бабушка Н. С. Лескова.

Род Лесковых так же глубок, как могучие корни лесных дерев на лесистой Орловщине и Брянщине. В автобиографических набросках Николай Семёнович вспоминал: «Мой дед, священник Дмитрий Лесков, и его отец, дед и прадед все были священниками в селе Лесках... От этого села ”Лески” и вышла наша родовая фамилия — Лесковы».

Село это, издревле стоящее в Карачевском уезде Орловской губернии на речке Колохве, которая впадала в реку Навлю, было небогато, но крепко верой. Казалось бы, вот и прямой ответ на вопрос о православных мотивах в творчестве Лескова — первого русского писателя, создавшего роман («Соборяне»), где главными действующими лицами стали священники, представители духовенства. Но не всё так просто и односложно. Отец Лескова, Семён Дмитриевич, окончил Севскую духовную семинарию блестяще, а вот священником стать не захотел. Семейное предание гласит, что дед писателя, священник Дмитрий Лесков, столь сильно разочаровался мирским выбором Семёна, что выгнал (буквально!) из отчего дома с сорока копейками меди в кармане.

Так, собственно, Семён Дмитриевич и оказался в Орле, где сначала занимался учительством (Мария Петровна Алферьева, девушка дворянского сословия, мать писателя, была ученицей Семёна Дмитриевича), а затем стал крупным чиновником в Орловской палате уголовного суда. И считалось, кстати, что нет ни одного сложного дела, которое бы Семён Лесков, заседатель Орловской палаты, получивший за великолепную службу дворянский титул, не смог распутать. Итак, дом в селе Горохове, Третья Дворянская улица в Орле, а в Панино, в глубинах родовой истории — Лески.

Книга из круга детского чтения Николая Лескова.

Не удивительно ли — о скольких сёлах, уездах, уголках, губерниях и городах успели мы сказать, только лишь соприкоснувшись с поколенной лесковской росписью. И роспись эта, что те малые речки и лесные тропинки, сложнопересечённая. Проницательный Максим Горький, считавший Лескова художником, создававшим «для России иконостас её святых и праведников», дивился многомерности социального фундамента, позволившего писателю безошибочно узнавать интонации многих сословий, внимать разноголосию человеческих идей, мнений, верований. И правду сказать: дед — священник, отец — чиновник, мать — дворянка, бабушка, та самая Акилина Васильевна, хранящая в памяти далёкие дни Наполеоновского нашествия и рассказывавшая Николеньке-внуку об истории монастырей, икон, о святых чудесах, — купчиха. А ещё как не сказать про няньку Лескова — Анну Степановну Каландину — чья судьба была живой памятью и примером истории крепостной России.

Наверное, стать иконописцем в слове мог писатель, с самого рождения вобравший многоликость и многозвучность окружающего мира, уразумевший, что красота духовная может открыться людям независимо от их сословия и национальности, по-особому относящийся к историческому прошлому своей родины и своей родни. Вера не закрывает глаза писателю, не отрывает его от реальности, а наоборот — помогает видеть происходящее в истинном свете, отличать добро от зла, оставаться собой. «Религиозность во мне была с детства, — вспоминал Лесков, — и притом довольно счастливая, то есть такая, какая рано начала во мне мирить веру с рассудком».

Соединение несоединимых, казалось бы, начал (веры и рациональности, причудливой фантазии и реалистической точности) во многом определило художественное своеобразие творческого наследия Николая Лескова. Зная, как, может быть, никто из русских писателей, родной язык — во всей пестроте его словарных легенд и широте интонационных огласовок, будучи автором-словотворцем, изящно обыгрывающим примеры народной этимологии («мелкоскоп», «буреметр», «твердиземное море»), Лесков тяготеет в прозе к форме сказа. В языковой Вселенной Лескова диковинные обновлённые слова — ярче звёзд и комет. Нейтральное «документ» ничего не значит для образной системы писателя. А вот «тугамент» — скрывает в себе целую философию: сразу понимаешь, как трудно получить его и как туго без него жить на Руси, сразу веет на тебя холодком бюрократической машины. И сразу образ Левши, о котором пойдёт речь дальше, обретает дополнительный смысловой штрих: гений из народа, человек уникального дарования, величайший мастер, не знающий себе цены, и типовой «тугамент», символизирующий усреднённость, — несовместимы. Как гений и злодейство, практически.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Магнитная. Тайны космических всплесков Магнитная. Тайны космических всплесков

Магнетары — нейтронные звезды, помогающие раскрыть загадки космоса

Наука и жизнь
Квантовый ключ преодолел расстояние в 511 километров Квантовый ключ преодолел расстояние в 511 километров

Квантовая криптография пока все еще далека от массового распространения

N+1
Русская выхухоль, живи! Русская выхухоль, живи!

Если бы выхухоль умела говорить, то воззвала бы: «О люди, люди!»

Наука и жизнь
Одна вокруг света: от тропических лесов до лавандовой столицы Северной Америки Одна вокруг света: от тропических лесов до лавандовой столицы Северной Америки

110 серия о кругосветном путешествии москвички Ирины Сидоренко и ее собаки Греты

Forbes
Распилить все поровну Распилить все поровну

Мадагаскар – одна из беднейших стран в мире

Вокруг света
Вакцина против гендерных стереотипов: как работает женское менторство в России и мире Вакцина против гендерных стереотипов: как работает женское менторство в России и мире

Как менторство помогает справиться с неуверенностью и преодолеть стереотипы

Forbes
Дополненная реальность Дополненная реальность

Художник Жак Луи Давид подчинил воле императора пространство, время и реальность

Вокруг света
Не царский сын? Не царский сын?

Рождение Павла Петровича вызвало много пересудов при дворе

Дилетант
Как модель для сборки Как модель для сборки

Шварцвальд: времена меняются, но не все в мире спешит меняться вместе с ними

Вокруг света
«Июльский дождь» 55 лет спустя. Главный фильм Марлена Хуциева снова в прокате «Июльский дождь» 55 лет спустя. Главный фильм Марлена Хуциева снова в прокате

«Июльский дождь» — главный фильм о хрущевской оттепели

СНОБ
Как успокоиться перед выступлением: 10 проверенных способов Как успокоиться перед выступлением: 10 проверенных способов

Пора побороть страх перед публикой

Playboy
Людмила Петрановская: Дети развиваются, даже если нам кажется, что это не так Людмила Петрановская: Дети развиваются, даже если нам кажется, что это не так

Людмила Петрановская о современных правилах воспитания

СНОБ
Кристофер Уинн, Papa John’s: «Бизнес в России — это что-то между спортом и войной. Зависит от дня недели» Кристофер Уинн, Papa John’s: «Бизнес в России — это что-то между спортом и войной. Зависит от дня недели»

Кристофер Уинн — какие навыки нужны франчайзи и в чем проблема агрегаторов

Inc.
Делаем черную икру своими руками: веганский рецепт за 10 минут (к блинам — идеально) Делаем черную икру своими руками: веганский рецепт за 10 минут (к блинам — идеально)

На вкус и цвет эта веганская икра как настоящая!

Playboy
10 минералов, способных вас убить 10 минералов, способных вас убить

Красивые и безопасные на вид минералы могут быть смертельно опасны

Популярная механика
Плиз, верните как было Плиз, верните как было

Когда появляется акне, первый совет — сидеть сложа руки и не трогать лицо

Glamour
Биологи создали карту будущих открытий новых видов позвоночных Биологи создали карту будущих открытий новых видов позвоночных

Больше всего неописанных видов оказалось среди рептилий тропических лесов

N+1
Ни зарплаты, ни отпусков: чем «карьера» жены и матери опаснее обычной работы Ни зарплаты, ни отпусков: чем «карьера» жены и матери опаснее обычной работы

Какой будет жизнь девушки, если она выберет роль жены, отказавшись от карьеры

Cosmopolitan
В зародышах млекопитающих нашли признаки омоложения сразу после оплодотворения В зародышах млекопитающих нашли признаки омоложения сразу после оплодотворения

Биологический возраст человека может достигнуть минимума через 2 недели развития

N+1
Как прививать знания ребенку, выросшему с телефоном в руках? Попробуйте микрообучение Как прививать знания ребенку, выросшему с телефоном в руках? Попробуйте микрообучение

Развить усидчивость детям поможет микрообучение

Psychologies
Новая книга Гузель Яхиной — это действительно плагиат? Комментарий юриста Новая книга Гузель Яхиной — это действительно плагиат? Комментарий юриста

Юрист Лев Семкин рассказал, нарушает ли книга Гузели Яхиной авторское право

СНОБ
Сколько мегапикселей нужно камере на самом деле? Сколько мегапикселей нужно камере на самом деле?

Cколько мегапикселей нужно, чтобы снимать хорошие фотографии?

CHIP
Ученые поймали Ученые поймали

Достижение, которое может быть трамплином для исследований ядерного синтеза

Популярная механика
Влияние Влияние

Как полёт Юрия Гагарин вдохновил человечество и изменил культуру

Esquire
Мудборд: как носить кожаные куртки — берем пример с Дэвида Боуи, Марлона Брандо и Брэда Питта Мудборд: как носить кожаные куртки — берем пример с Дэвида Боуи, Марлона Брандо и Брэда Питта

Кожаная куртка — самый мужественный вариант верхней одежды

Esquire
Чем помочь чувствительной коже? Чем помочь чувствительной коже?

Каковы правила ухода за кожей в теплое время года?

Худеем правильно
Упражнения на эмпатию для инспекторов по УДО связали со сниженным риском рецедива среди их подопечных Упражнения на эмпатию для инспекторов по УДО связали со сниженным риском рецедива среди их подопечных

Уровень эмпатии инспекторов по УДО влияет на поведение их подопечных

N+1
Новые космические бизнесы: Виталий Егоров Новые космические бизнесы: Виталий Егоров

«Освоение космоса — это использование его в практических интересах»

Esquire
Не женское дело? Не женское дело?

Сегодня женщины все чаще выбирают профессии, которые принято считать мужскими

Лиза
Цифровые двойники: как Clubhose и другие соцсети влияют на наше «я» Цифровые двойники: как Clubhose и другие соцсети влияют на наше «я»

Как виртуальное общение влияет на наше восприятие себя

РБК
Открыть в приложении