Наталия Репина: Жизнеописание Льва
Лев — современный юродивый. За свои 32 года жизни он ни разу не касался женщины, зато близок к природе. Одержимый желанием написать монографию о поэте мандельштамовского круга Клименте Сызранцеве, целые дни он проводит в Ленинке. И вот однажды протагонист узнает, что образ писателя — лишь вымысел. Роман Наталии Репиной выходит в издательстве Inspiria. «Сноб» публикует одну из глав.
Итак, гражданин Неверовский (я) идет в гости к гражданке Шутько.
Я знаю, зачем туда иду и что сегодня будет. Что сегодня может быть. Мне неловко и тревожно. Но я полон решимости. Мне тридцать два года. Я хочу, чтобы у кого-то была потребность во мне. Именно во мне. И это желание сильнее сомнений, тому ли я человеку нужен. Той ли. Это все пусть потом.
Забавно, что мама родила меня в тридцать два. Значит, значимое для нас число. Значит, значимое. Однокоренные.
Я несу цветы — результат серьезной внутренней борьбы. Их нежный аромат (это розы) как будто укоряет меня. Я приношу эту жертву на алтарь своего эгоизма. Мысленно прошу у них прощения, разговариваю с ними всю дорогу от остановки троллейбуса до ее подъезда. Надеюсь, они меня поняли и простили.
Она встречает меня в двусмысленном наряде. От волнения мне сначала кажется, что это пижама, но это всего лишь костюм — настолько блестящий, что блики от него создают дополнительное освещение.
Свет приглушен. Слишком приглушен. Разве мы не должны сначала хотя бы немного побеседовать? Я бы хотел поделиться с ней своими впечатлениями от последнего посещения музея. Может быть, прочитать новые стихи, которые Женя раздобыл в Ленинке. Ему больше везет, чем мне, он как-то умеет их находить.
На стеклянном столике — бутылка вина, бананы и виноград. Это дорого. Ладно, неважно. Надо выпить, это хорошо. Мой однокурсник Миша говорил, что выпить помогает для расслабления — только немного, а то можно оконфузиться. Ну, это мое слово, он использовал очень конкретный глагол.
Виноград мне никак нельзя, у меня от него метеоризм.
Мы садимся и насильственно беседуем. Играет томная музыка. Мне кажется, я эти песни откуда-то знаю. Они старые, помню их со студенческих времен. Уместно ли спросить, что это за музыка?
Кровать, покрытая шелковым покрывалом с большими цветами, волнует меня. Я стараюсь не смотреть в ее сторону.
Глаза Кати кажутся темными. Она делает большие паузы, во время которых молча смотрит на меня. Я стараюсь купировать возникающие паузы рассказами о книжных новинках. Это все труднее
делать. Наконец я выдыхаюсь. Мы молчим.
— Мон-ме-ка-ма... — тихо подпевает она певице. — Вам нравится эта песня?
Я прислушиваюсь.
— Да, наверное.
— Интересно, что она поет? Э-ка-ти-брий...
— Не совсем так, — не выдерживаю я.
— А как?
— Mon mec à moi, il me parle d’aventures... Et quand elles brillent dans ses yeux... — я решаюсь даже не произнести, а почти пропеть.
— Ничего себе! Вы знаете французский?
— Да. Так получилось. Зато английского не знаю.
— Неважно! Ну-ка рассказывайте, что она там хочет?
Она так оживилась, что даже забыла на время об общей томности обстановки.
Я слушаю песню.