Наоми Алдерман: Сила
Каждую неделю Илья Данишевский отбирает для «Сноба» самое интересное из актуальной литературы. Сегодня мы публикуем фрагмент книги Наоми Алдерман (выходит в издательстве Phantom Press) — феминистской антиутопии о силе как о свойстве, развращающем человека
Тунде
В городке посреди молдавской глуши тринадцатилетняя девочка с усиками над верхней губой приносит черствый хлеб и заветренную жирную рыбу женщинам, сбившимся в кучку на грязных матрасах в подвале. Девочка ходит сюда неделями. Она юная и заторможенная. Дочка мужика, который водит хлебный фургон. Иногда владельцы дома подряжают его сторожить женщин, которых тут держат. За черствый хлеб мужику платят гроши.
Женщины и прежде просили у девочки того и сего. Мобильный телефон — может, она как-нибудь пронесет мобильник? Бумагу, записку написать, — может, она отошлет? Одну марку и бумагу, а? Когда родные этих женщин узнают, они девочке заплатят. Ну пожалуйста. Девочка в ответ сверлила взглядом пол и яростно трясла головой, хлопая ресницами и таращась влажными глупыми глазами. Женщины подозревают, что девочка глухая. Или ей велели замкнуть слух. С женщинами уже случилось такое, что они и сами не прочь оглохнуть и ослепнуть.
Дочка шофера хлебного фургона выливает парашу в дворовый водосток, обдает из шланга и возвращает чистой, только под ободком ошметки говна. Хотя бы час-другой здесь не будет так вонять.
Девочка уже уходит. Когда уйдет, опять наступит темнота.
— Оставь нам свет, — говорит одна женщина. — У тебя нет свечки? Нам бы света чуть-чуть.
Девочка оборачивается к лестнице. Смотрит наверх, в дверь на первый этаж. Там никого.
Девочка берет женщину за руку. Переворачивает ладонью вверх. И в центре ладони эта тринадцатилетняя девочка что-то легонько выкручивает органом, что едва-едва проснулся у нее под ключицами. Женщина на матрасе — двадцать пять лет, думала, ее нанимают секретаршей в Берлине, хорошо-то как, — ахает и содрогается; плечи сводит, глаза распахиваются. А рука, вцепившаяся в матрас, мигает серебристым светом.
Они ждут в темноте. Упражняются. Нужно всем одновременно, чтоб никто не успел достать оружие. Во тьме они передают эту штуку из руки в руку и любуются. Одни в плену так давно, что ни о чем подобном и не знали; для других это лишь странные слухи, диковина. Женщины считают, Господь послал им спасительное чудо, — вот так же Он спас из рабства и детей Израилевых. Из тесного места возопили они. Во тьме Господь даровал им свет. Женщины плачут.
Надзиратель приходит отстегнуть ту, которая думала, что будет секретаршей в Берлине, пока ее не швырнули на бетонный пол и не показали — раз, и другой, и третий, и снова, — какова на самом деле ее работа. У надзирателя ключи. Женщины атакуют все разом, он и пикнуть не успевает, кровь хлещет у него из глаз и ушей. Его ключами женщины размыкают друг на друге оковы.
Они убивают всех мужчин в доме — и все равно у них чешутся руки.
Молдова — мировой центр торговли людьми. Тысяча городков, и в каждом перевалочные пункты в подвалах и квартирах аварийных зданий. Торгуют и мужчинами, и детьми тоже. Девочки растут день ото дня, однажды их руки наливаются силой, и тогда они могут научить женщин постарше. История повторяется снова, снова и снова; перемены так стремительны, что мужчины не успевают освоить новые фокусы. Это дар. Кто скажет, что он не Божий?
Тунде снимает серию репортажей и интервью на границах Молдовы, где идут особенно ожесточенные бои. Женщины ему доверяют — они смотрели его репортажи из Эр-Рияда. Мало кому из мужчин удается подобраться так близко — Тунде везуч, но вдобавок сообразителен и целеустремлен. У Тунде есть и другие репортажи, он показывает их женщинам, провозгласившим себя главными в очередном городке. Все хотят, чтоб их истории кто-то рассказал.
— Над нами издевались не только эти мужчины, — говорит ему двадцатилетняя Соня. — Этих-то мы убили, но дело не только в них. Полиция знала и пальцем не шевельнула. В городе мужчины били жен, если те носили нам лишнюю еду. Мэр знал, домовладельцы знали, даже почтальоны.
Тут у Сони текут слезы, и она основанием ладони трет веки. Показывает Тунде татуировку — глаз, из глаза ползут усики.