Суверенитет дороже денег
Россия не сможет добиться технологического суверенитета, не имея полной цепочки производства редкоземельных металлов, считает глава компании — разработчика Африкандского месторождения Андрей Тренин
Тема производства редкоземельных металлов (РЗМ), до последнего времени находившаяся в фокусе внимания в основном только профильных специалистов, последние несколько недель постоянно появляется в первых пунктах новостной повестки дня. Актуальной ее сделал процесс деглобализации мировой экономики, ускорение которому придал Дональд Трамп, недавно приступивший к исполнению обязанностей президента США.
Дело в том, что от наличия доступа к редкоземельным металлам, объем рынка которых сам по себе не столь велик, зависят высокотехнологичные сектора экономики, создающие большую добавленную стоимость, а также напрямую влияющие, например, на обороноспособность.
Так случилось, что доминирующее положение на рынке РЗМ сейчас занимает Китай (см. график 1), который прилагает усилия к тому, чтобы сохранять за собой это положение. Именно в этой стране сосредоточена полная технологическая цепочка производства редкоземов. Страны-потребители — те же США и Россия — отправляют в КНР редкоземельное сырье для переработки, получая обратно или сами металлы, или уже готовые изделия, содержащие РЗМ (см. «Редкие земли не долетают до производства», «Монокль» № 9 за 2025 год).
Текущая потребность российской промышленности в редкоземельных металлах составляет порядка 2500 тонн. Это менее 1% от мирового производства РЗМ. И практически весь этот объем российские предприятия получают из Китая в виде металла и готовых изделий. Собственное российское производство исчисляется сотнями килограммов. Нарастить его вполне возможно: есть и сырье, и технологии, и необходимое оборудование. Но нет заинтересованности потребителей покупать именно российские РЗМ: они дороже китайских. По данным компании «Росатом Недра», только себестоимость производства РЗМ в России составляет 20 долларов за килограмм, в то время как стоимость корзины разделенных РЗМ в КНР — 11,5 доллара за килограмм (см. график 2). Высокая же цена российских РЗМ во многом обусловлена малыми объемами производства.
Несложный и грубый расчет показывает, что для компенсации этой разницы можно было в год субсидировать производство российских РЗМ на 21,25 млн долларов. Тогда у потенциальных покупателей не было бы аргумента «мы покупаем РЗМ в Китае, потому что там дешевле», уверенность в сбыте позволила бы реализовать проекты по производству РЗМ, а далее — производство компонентов и изделий с применением редкоземов, например неодимовых магнитов, электродвигателей и генераторов на их основе, беспилотников и ветроэлектростанций.
Понятно, что приведенный расчет весьма приблизителен, но порядок цифр вряд ли изменится при добавлении еще каких-то вводных. Отметим, что подобная схема используется при поддержке производителей сельскохозяйственной техники, и это позволило российским компаниям существенно нарастить ее выпуск и потеснить на нашем рынке иностранных конкурентов.
Один из крупных проектов в области редких и редкоземельных металлов — проект разработки Африкандского месторождения перовскит-титаномагнетитовых руд, предполагающий как строительство ГОКа, химико-металлургического комплекса для производства диоксида титана (используется при производстве красок и покрытий, в пищевой отрасли, косметике и фармацевтике и пр.) и оксидов редкоземельных металлов. Это месторождение известно давно, и попытка приступить к его разработке предпринималась еще в середине прошлого века, однако тогда не было технологии, позволяющей решить проблему присутствовавшего в руде радиоактивного тория.
Новую попытку разработать Африканду сейчас предпринимает компания «Аркминерал-Ресурс». О том, как это происходит, и о будущем отечественной редкоземельной отрасли «Монокль» поговорил с генеральным директором компании Андреем Трениным.
— Нынешняя шумиха вокруг редкоземельных металлов объясняется только популистскими заявлениями Трампа?
— Шумиха связана, конечно, с последними политическими заявлениями президента Дональда Трампа, которые касались сначала Гренландии, потом Украины. А сейчас перекинулись на Россию, благодаря Владимиру Владимировичу, который с присущим ему юмором заметил, что мы, вообще-то, вторые в мире по запасам редкоземельных металлов. И уж если развивать сотрудничество по редким землям, то с кем, как не с нами.
Все эти заявления вызвали заметный общественный резонанс, но он будет краткосрочным. А вот фундаментальные причины интереса к РЗМ лежат гораздо глубже и связаны с глобальной борьбой за мировые ресурсы редких земель. Технологический суверенитет сегодня невозможно построить без собственной вертикально и горизонтально интегрированной отрасли редкоземельных металлов. Необходим полный цикл производства, от руды до конечных изделий, и речь идет о самых востребованных на сегодня продуктах. Это сверхпроводники, чипы, магниты и конденсаторы, которые применяются в электронике для всевозможных девайсов, в моторах для электромобилей, в авиакосмической отрасли. И наконец, в ВПК: магниты нужны для выпуска дронов и беспилотников. То, на чем основана безопасность страны в военном смысле этого слова.
— Как устроен рынок РЗМ?
— Сейчас рынок оценивается в 16–20 миллиардов долларов по всем переделам производства. По прогнозам западных аналитиков, до 2030 года средний годовой темп роста будет составлять около 10 процентов в год. И это похоже на правду, соответственно, у рынка редких земель имеется еще и очень серьезный потенциал.
Китай на сегодня занимает 60 процентов мирового рынка добычи редких земель и более 90 процентов его переработки, и это единственная страна, которая обладает полной цепочкой производства. На Россию приходится лишь один процент мировой добычи, и эта цифра не растет. Мы экспортируем почти 90 процентов производимого редкоземельного концентрата и импортируем 90 процентов РЗМ в готовых изделиях.
— Так было не всегда…
— В советское время у нас была полностью замкнутая промышленная цепочка. В Мурманской области существовал Ловозерский горно-обогатительный комбинат, он добывал руду и первичный концентрат, который потом отправлялся на переработку в Пермский край, на Соликамский магниевый завод. Дальше из полученного коллективного редкоземельного концентрата производились оксиды РЗМ на предприятиях в Эстонии и Казахстане. С развалом Советского Союза эти страны ушли в свободное плавание, и поэтому мы лишились самого важного этапа передела. РЗМ не так трудно найти в земле, как извлечь и переработать. Сами по себе сырые редкие земли никому не нужны. Но у нас сегодня нет достаточного разделительного производства на металлы, нет порошков, магнитов и конечных продуктов.
— Мы одни такие на рынке или еще есть примеры?
— Нет, у США похожая ситуация, хоть они в двадцать раз больше производят, но весь коллективный концентрат отправляют на переработку в Китай. Так что этот перекос в торговых отношениях США и Китая в области критически важных металлов и лежит в основе политических заявлений Трампа. И если говорить про страны, которые обладают возможностями и желанием работать в редких землях по всей цепочке — от сырья до конечных изделий, то пока у нас еще есть шанс остаться в этой тройке: США, Китай и Россия. Но чем дольше мы топчемся на месте, тем меньше остается возможностей для того, чтобы нарастить свои собственные мощности.
— Как вообще получилось, что сейчас Китай доминирует на рынке РЗМ?
— Китай начал заниматься редкими землями еще с середины прошлого века, с открытия гигантского и уникального месторождения железных руд и редкоземельных металлов Баян-Обо во Внутренней Монголии. Сразу стало понятно, что эту тему надо развивать, и Китай начал планомерно, шаг за шагом строить собственную промышленность.
С технологиями и оборудованием на первом этапе очень во многом помог СССР. Но к 1990-м годам стало понятно, что в России редкие земли развиваются сложно, долго и дорого, энтузиастов нет. В начале 2000-х Китай уже был достаточно силен, чтобы влиять на мировые цены на редкие земли. Но даже тогда речь не шла о полном доминировании Китая, потому что в Калифорнии разрабатывался большой карьер Маунтин-Пасс, на котором была построена американская редкоземельная промышленность.