«Мы не воюем, мы работаем»
О службе в Афганистане и Чечне, а также о специфике работы советских погранвойск рассказывает полковник в отставке, в прошлом начальник мотоманевренной группы Пянджского пограничного отряда Виктор Спириденок

Боевые действия в Афганистане вела не только действующая армия, но также спецназ, внутренние и пограничные войска. Последним выпала особая роль в этой войне: они ее, по сути, начинали и заканчивали. Погранвойска, силовая элита СССР, действовали по обе стороны границы Советского Союза и Афганистана, протяженность которой составляла более двух тысяч километров.
Еще до официального старта операции в приграничных районах было неспокойно. Афганские мятежники вытеснили правительственные войска и заняли часть блокпостов. Начались провокации, вырос поток контрабанды. Советское руководство ответило усилением погранотрядов дополнительными силами и формированием мотоманевренных групп.
А с началом военной операции советские пограничники в сотрудничестве с афганскими силовиками полностью взяли на себя контроль за границей. Для них была установлена специальная зона ответственности глубиной примерно в сто километров с выдвинутыми далеко вглубь территории Афганистана заставами. Одной из мотоманевренных групп погранвойск руководил наш сегодняшний собеседник, ныне полковник в отставке Виктор Спириденок.
Советские пограничники занимались далеко не только наблюдением за приграничной местностью. Они провели десятки крупных войсковых операций по зачистке оперативных районов от оппозиции, боевиков и криминала, охраняли ключевые инфраструктурные и промышленные объекты, прикрывали советские караваны с оружием и солдатами, предупреждали засады, боролись с контрабандистами. Они же осуществляли безопасный вывод советских войск из Афганистана.
За десять лет через эту войну прошло несколько десятков тысяч пограничников. Согласно официальной статистике, 526 из них погибли в бою при исполнении служебного долга (в том числе 58 — из летно-технического состава пограничной авиации). И ни один пограничник не попал в плен.
— В 1986 году я завершал обучение в Академии Фрунзе в Москве, — рассказывает Виктор Спириденок. — У меня были планы уехать в Карелию. Присмотрел себе пластиковые лыжи, думаю, там же снега много. Но незадолго до выпуска нас, человек десять-двенадцать, приглашает генерал и говорит: ребята, мы вам предлагаем в Афганистан ехать.
От такого предложения, конечно, отказываться, сами понимаете, нельзя.
— Почему нельзя?
— Такое у нас было воспитание в то время.
— Хотя война уже идет.
— Да, война уже шла давно. Не буду наговаривать на своих товарищей, были, безусловно, ребята, у которых «связи» или «плоскостопие». Но у меня и мыслей не было как-то уйти с этой темы. Хотя, скажу честно, было очень страшно. И одна из таких неприятных вещей: буквально накануне жена сказала, что у нас будет второй ребенок.
— И вы все равно приняли решение поехать.
— Ну, я с ней поговорил: Света, пойми правильно, есть вероятность не вернуться. Но мы от войны не могли отказываться. У меня отец воевал, мать связная была в партизанском отряде. Поэтому приняли решение. Пришлось взять грех на душу. Хорошо, что срок был минимальный — до двух лет. Старшая дочь к этому времени уже в первый класс пошла.
— Вы из-за родителей приняли решение идти по военной карьере?
— У нас шестеро детей в семье, мать в колхозе работает, отец пенсионер. Жили мы в Белоруссии, в деревне в Витебской области. Я принял решение, что не буду напрягать родителей, поеду в военный вуз, и, если мне понравится служба, значит, буду служить. Если нет, то я по окончании вуза буду иметь высшее образование и уже в армию не надо будет идти.
В летное училище не прошел по зрению. Выбрал пограничное училище КГБ в Алма-Ате. Я хорошо его окончил, получил золотую медаль, стипендию Ленинскую. Отправили меня на остров Кунашир. С 1975 года я офицер-пограничник.
— Конечно, Советский Союз давал возможность «путешествовать» по карьерной траектории.
— Советский Союз давал много возможностей, которых сейчас совершенно нет и о которых наша молодежь даже представления не имеет. Я на всю жизнь остался советским человеком и весь бывший Советский Союз считаю моей родиной. А отношение к развалу СССР и к тем руководителям, под чьим руководством это произошло, конечно, самое негативное.

В глубине Афгана
— В 1986-м уже было понятно, что в Афганистане тяжело?
— Сказать, что там тяжело, особенно на фоне тех боевых действий, которые сейчас происходят в СВО, нельзя. Было понимание, что оттуда можно не вернуться.
— Куда попали в итоге?
— Я попал в Пянджский пограничный отряд и начальником мотоманевренной группы (мангруппы) уехал в Талукан. Это столица Тахарской провинции, городишко такой. На его окраине был большой сад, где и дислоцировалась мангруппа.
— Это на территории Афганистана? Не страшно было так глубоко забираться?
— Это самая дальняя мангруппа, порядка 90 километров от государственной границы, далеко в глубине Афганистана.
Ощущение страха было в течение, наверное, недели-двух. Каждый вечер нашу группу обстреливали из стрелкового оружия. У них такая традиция была. Идешь, пули свистят, ударяют по деревьям, падает листва. Первую неделю я голову втягиваю. Шел со мной в этот момент прапорщик. И говорит, товарищ майор, можете не пригибать голову, вы свою пулю не услышите. Я сообразил, что он сказал абсолютную правду. И вот после этого наступило полнейшее равнодушие к взрывам, свисту пуль.
Единственное, очень неприятно, когда тебя обстреливают реактивными снарядами. Во время обстрела я всегда уходил на КНП, командный пункт, вел наблюдение. И смотришь, взлетает эта ракета. Ее видно, только когда несколько секунд работает маршевый двигатель. Вот этот хвост.
Бух — перелет, бух — недолет, бух — справа взорвалось. В этот момент неприятное, так сказать, ощущение.
— Вы только приехали, и вас сразу отправили на 90 километров вглубь вражеской территории?
— В советские времена все было по классике. Если кого-то куда-то отправляют, первоначально с ними проводят занятия, подготовку, специализацию. Приходили ребята, которые в Афгане уже не один год, рассказывали.
У меня мотоманевренная группа была порядка 400–450 человек личного состава. Она по числу солдат приравнивалась практически к батальону Советской армии, но по огневой мощи, по боевым возможностям батальон превосходила. Если у армейцев в батарее шесть маленьких 82-миллиметровых минометов или шесть больших минометов 120-миллиметровых, то у меня в батарее было девять маленьких и девять больших минометов. И еще две установки «Град» позже дали. То есть боевая мощь очень и очень солидная. Уже в то время у меня были БМП-2. Мощное вооружение, 30-миллиметровая пушка.
Мы выполняли большое количество разных задач: и сопровождение колонн, и обеспечение выдвижения армейских частей. Допустим, если они идут на операцию в зоне ответственности моей мотоманевренной группы, я выставляю по всему маршруту «блоки», обеспеченные личным составом моих подразделений, чтобы не было внезапного нападения на армейские части. Страховали все выходы на караваны.
— Какие еще задачи ставились?
— Вот 8 марта 1987 года была обстреляна наша база в таджикском городе Пяндж. Собралась на той стороне реки бандгруппа и решила нам отомстить. А у нас была возможность на день-два прилететь домой с той стороны, встретиться с семьей. Не семьи к нам летали, а мы к семьям периодически, раз в два-три месяца. В этот день как раз я вечером лежу на диване, смотрю праздничный концерт, и за окном разрывы этих снарядов. Ну, настолько это дело привычное, что и внимания не обращаю.