Сюррогатный гений
Один из самых безумных художников мировой истории – Сальвадор Дали был куда более нормален, чем это принято считать. Он даже не слишком старался исправить ситуацию!
Один из столпов сюрреализма, основатель перформанса, эксцентричный, неподражаемый и совершенно, совершенно безумный! Одни усы чего стоят! А картины его, а корона из кукурузы, а замок в гигантских куриных яйцах, а тысячи восхитительных анекдотов и сумасшедших выходок!
Дали – это как приговор к феерии, он невероятнее единорога и красочнее радуги. Говорят, что люди сходят с ума, если слишком долго смотрят на его картины, а в его музей в каталонском городке Фигерасе практически ежедневно вызывают неотложку, так как с посетителями происходят припадки, обмороки и панические атаки. Некоторым видится даже сам художник, струящийся из-под плинтуса в одном из залов, ибо всем известно что где-то здесь, под полом, он и похоронен – согласно его завещанию.
С другой стороны, мы можем назвать как минимум одного человека, который безотрывно смотрел на работы Дали десятилетиями и остался в здравом рассудке. Это Сальвадор Доменек Фелип Жасинт Дали и Доменек, маркиз де Дали де Пуболь.
Зло кузнечиков
Дали любил рассказывать о своем удивительном детстве. О том, какой животный ужас вызывали в нем кузнечики. О мистическом опыте, полученном им в 1904 году. Да, в год его рождения, в материнской утробе, внутри которой он впервые осознал себя. О практически религиозном преклонении перед рано умершей матерью. О том, каким непредсказуемым монстром был его отец, скрывавшийся под личиной скучного буржуа-нотариуса.
Обычно проблемой биографов является невозможность отделить правду от вымысла в воспоминаниях героя, но с Дали это очень просто. Вот, допустим, отрывок из его книги «Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим». «Я мочился в постель чуть ли не до восьми лет – только ради своего удовольствия. В доме я царил и повелевал. Для меня не было ничего невозможного. Отец и мать разве что не молились на меня. На День инфанты я получил среди бесчисленных подарков великолепный костюм короля с накидкой, подбитой настоящим горностаем, и корону из золота и драгоценных камней...»
Как видишь, нет ничего проще, чем вытряхнуть из этой конструкции реальные факты. «До восьми лет – писался в постель. Все остальное – фантазии».
Сейчас мы знаем, что это тот самый возраст, в котором среднестатистический мальчик как раз и прощается навсегда с этой маленькой мокрой неприятностью, но раньше, когда о таких вещах беседовать на публике было не принято, Дали мог считать это своей уникальной особенностью. Он и считал. Изучая его детские воспоминания, мы видим, с какой жадностью и скопидомством он перебирает младенческие приметы своей «некаквсешности», и этих примет на самом деле прискорбно мало. Ну, кузнечиков боялся, шпинат не любил, сестренку иногда колотил и выслушивал скучные нотации от отца. Нет, конечно, малыш Дали не просто не любил шпинат, как и все дети, – он-то содрогался от самой чудовищности бесформенной шпинатной идеи, от хаоса и удушающей свободы зеленых комков. Но суть остается неизменной: никаких признаков душевного нездоровья или грядущего величия ребенок не демонстрировал. Достаточно тихий, в меру умный и умеренно общительный сын провинциального нотариуса. Самой страшной тайной Дали, видимо, было то обстоятельство, что он таким и остался.
Недодюрер
Он с детства хорошо рисовал и решил стать профессиональным художником. И стал им. Дали действительно прекрасный график, у него все идеально с линией, с чувством цвета, с рисовкой, с анатомией и композицией. Он безостановочно копировал рисунки да Винчи и гравюры Дюрера, копировал и других авторов, но эти двое оказали, пожалуй, самое сильное влияние на его творчество. В Школе изящных искусств в Мадриде Дали считают блестящим студентом, он получает премии, его хвалят за удивительное мастерство, но...
Собственно, это «но» можно созерцать во всех работах Сальвадора, даже в самых зрелых. Возможно, виной тому генетика нотариусов, весь этот длинный выводок самодовольных буржуа, крепко стоящих на земле и мало глядящих на звезды. Богом ему не стать. Рисует Дали удивительно качественные, красивые, безупречно прописанные трупы – жизнь не желает возникать под его точной кистью. Во всем, что касается выразительности, чувства, настроения, Дали беспомощен. Самые лучшие его портреты мало отличаются от манекенов, даже в лист дерева ему тяжело вдохнуть подобие жизни. Сам он не то чтобы был способен это осознать, но ему достаточно было советов учителей, отрывков из бесед студентов. Его работы технически очень хороши, но преподаватели не немеют потрясенно над его рисунками и холстами, не застывают перед ними в изумлении... До того самого дня, когда студентам поручили нарисовать образ Мадонны. Все нарисовали Мадонну, а Сальвадор нарисовал весы – очень красивые, с медными чашами и гирями. И вот тут его учитель впервые остолбенел. Особенно когда Сальвадор сообщил ему, что это и есть Мадонна. Ее суть. Он ее так видит. Все озадачены, все размышляют, все пытаются понять... То, чего так не хватало Дали-творцу, хлынуло в его жизнь мощным потоком.