Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Евгения Глушенко: «На сцене надо не играть, надо проживать»
«Понимаете, я смотрю фильмы, в которых играла, потому, что они будят во мне приятные воспоминания. Вот идет картинка, а я знаю, как это делалось, готовилось. Вспоминаю, как мы ее репетировали, что тогда шел дождь или еще что-то. То есть не слежу за сюжетом, а вспоминаю. Помню, что во время съемок мне в какой- то момент нужна была музыка, чтобы настроиться, и я попросила Иосифа Ефимовича Хейфица подобрать ее для меня. Я это вспоминаю, когда смотрю».
— Евгения Константиновна, позвольте для начала задать вам один маленький, но большой вопрос: волнуется ли народная артистка России, лауреат Государственной премии Российской Федерации Глушенко, выходя каждый раз на сцену? Ведь на ней вы блистаете более полувека, сыграв за это время десятки самых разных ролей! Никакого волнения, трепета перед спектаклем, надо думать, уже не испытываете?
— Конечно, испытываю, конечно, волнуюсь. Причем перед каждым спектаклем.
— Перед каждым?
— Абсолютно, и волнение это я ощущаю прямо-таки физически. У меня учащается пульс, усиливается сердцебиение. Но, как только выхожу на сцену и начинаю заниматься своим делом, все проходит. Во всяком случае, у меня так. Но волнение, повторю, всегда есть, и слава богу, что это так.
— Оно должно быть?
— Я считаю, что да. Хотя, знаете, однажды слушала интервью выдающейся грузинской актрисы Верико Ивлиановны Анджапаридзе. Его брала у нее замечательный театровед, театральный критик Наталья Анатольевна Крымова. Так вот, Анджапаридзе тогда в беседе сказала, что не готовится перед спектаклем, мобилизация происходит сама по себе. Приходя в театр, она могла разговаривать на любые темы, не думая о роли, но стоило только выйти на сцену, как все менялось. Это совершенно незаметный внутренний процесс.
У нее было вот так. А та же Фаина Георгиевна Раневская, кстати, признавалась, что всегда волновалась перед выходом на сцену. Словом, у всех актеров и актрис все по-разному. Как музыканты каждый по-своему настраивает свой инструмент перед концертом, так и мы, каждый по-своему, готовимся, настраиваем свой психофизический аппарат. Одному для этого надо собраться, ни с кем не разговаривать, полностью отстраниться. Другому, может, немножко походить перед выходом на сцену, а третьему нужно просто сесть и посидеть на стульчике.
Елена Николаевна Гоголева рассказывала интересную историю, связанную с великой Марией Николаевной Ермоловой. Гоголева, будучи начинающей актрисой, играла молоденькую девочку Дунечку в спектакле «Холопы» вместе с Ермоловой, у которой в нем была главная роль. Так вот, проходя мимо Ермоловой в день спектакля, Гоголева каждый раз непременно говорила: «Здравствуйте, Мария Николаевна!» На что та никак не отвечала. Гоголева сокрушалась: «Что же это такое, я здороваюсь, приветствую Марию Николаевну, а она меня не замечает». Лишь потом поняла, что Ермолова перед выходом на сцену сосредотачивалась, находясь вся во власти своей роли. Словом, у каждого актера, актрисы свой секрет, как настраиваться перед спектаклем.
— Да, разумеется. Василий Качалов, например, говорят, в день спектакля обязательно гулял час-другой, прежде чем прийти в театр. Такова была его традиция, выработанная годами. У вас, кстати, есть нечто подобное?
— Настройка у меня начинается уже за несколько дней до спектакля. Чем бы я ни занималась дома, что-то, допустим, готовлю, просто наливаю чай, — мысленно уже проговариваю текст.
— Вот это, по-моему, самое интересное и самое трудное в вашей профессии. Жить жизнью других людей, произносить не свои слова, рядиться в чужие одежды...
— Но это же так прекрасно, когда ты можешь прожить несколько жизней, существовать в разных временных периодах, эпохах. Например, я играю роль в спектакле, где действие происходит в 1801 году, в эпоху Павла I, а завтра — в пьесе «Рядовые» о Великой Отечественной войне.
— Какой бы ни была роль, каждый актер, как учил Станиславский, играет ее от себя. Это понятно. Меня интересует другое. Роли, которые вы сыграли и играете, влияют на вас как на человека?
— Конечно. Знаете, в спектакле по пьесе Александра Николаевича Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше» я играю престарелую купчиху, богатую, властную женщину, немножко самодурку Мавру Тарасовну Барабошеву. Ставил этот спектакль прекрасный режиссер Сергей Васильевич Женовач, которого я очень люблю. Он мне все время говорил: «Евгения Константиновна, все внутри, закрывайте свои эмоции, не выпускайте их, держите их в себе». И тогда я вдруг поняла: оказывается, играть сильного человека с мощным характером надо очень тихо. Потому что, когда человек кричит, это слабость. А когда он говорит тихо, выходит сильнее.
Спустя какое-то время был в моей жизни случай, когда про себя подумала: «О, это я сейчас включила Мавру Тарасовну». Понимаете, то есть в какой-то момент я вдруг включала героиню Островского, чью роль играю в театре. К собственному, между прочим, удивлению, поскольку до того не знала такой грани своего характера.
— То есть вольно или невольно, но сыгранные роли влияют на вашу жизнь вне сцены?
— Безусловно.
— Извините, а актеры не страдают раздвоением личности?
— Как сказать... Вообще-то я интересовалась этим вопросом. Да, во время спектакля идет некоторое раздвоение личности. Однако потом у актера с нормальной психикой все опять соединяется, приходит в норму. (Улыбается.)
— Лицедейство, как называли в старину театральное представление, стало быть, не проходит бесследно?
— Не знаю, как в других профессиях, но актерство, начинаясь как профессия, вскоре становится образом жизни. Да, игра на сцене — это совсем другая жизнь, но ты проживаешь ее как собственную.
На сцене тебе предлагаются обстоятельства, с которыми в жизни ты, может быть, никогда не встретишься, не испытаешь их, потому что моя жизнь, жизнь Евгении Глушенко, совершенно другая. Однако те два-три часа, что ты находишься на сцене в предлагаемых обстоятельствах, тебе надо не просто жить, а жить так, будто все это происходит с тобой.
Элина Авраамовна Быстрицкая однажды заметила, что актеры часто выглядят моложе своих лет, потому что время, которое они проводят на сцене или съемочной площадке, играя других людей, по сути, для них останавливается.
— Сногсшибательная мысль!
— Да, то есть, когда играешь ту или иную роль, твое биологическое время останавливается, потому что ты живешь в это время не своей, а другой жизнью.
— Уже почти 50 лет вы служите в одном из величайших театров мира. Что это значит лично для вас — быть актрисой Малого театра?
— Для меня это чудо. После окончания в 1974 году Театрального училища имени Щепкина я должна была уехать в Кострому. Тогда было распределение, и в московские театральные училища приезжали режиссеры из разных театров, подыскивая себе актеров.
Главный режиссер костромского театра предложил мне работу. Я согласилась. Честно говоря, мне было все равно, куда идти, главное — работать. В общем, все было замечательно. А через неделю меня вызвал директор Малого театра Михаил Иванович Царев и предложил роль Лизы в «Горе от ума». Так я осталась в Москве, в Малом. Ну разве это не чудо?
