Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Андрей Столыпин. Звезда для "Алисы"
О графическом дизайне "Алисы" я думал давно и в ту морозную ночь ехал на троллейбусе № 1 из "Сайгона". На заиндевевшем окне задней площадки колупал всякие варианты слова "Алиса". В итоге один вышел таким, какой он сейчас и есть.
Я стал неформалом сам, не зная никого из тогдашней ленинградской тусовки. Внутренний протест возник у меня еще в школе — я отрастил волосы, потому что всех заставляли стричься, делал замечания учителям и был отвратительным, на их взгляд, существом. Молчать я не мог. Когда наш классный руководитель Римма Васильевна говорила:
— Дети, пойдем в Малооперный театр, — меня это коробило. Я тут же встревал:
— Как так можно?! В Малый оперный.
Вызывали мою маму и отчитывали ее.
Я ненавидел форму, и когда папа привез мне первый джинсовый костюм, заявился в нем в школу. В костюме, в оранжевых сабо и с длинными волосами я стал шоком для Риммы Васильевны, а директриса Валентина Петровна завернула меня домой. Слава богу, из школы меня все-таки не выгнали, но песочили по каждому поводу.
В сочинении «Мой любимый герой» в восьмом классе я написал, что это Остап Бендер. Снова вызвали маму.
— Мы не можем это принять.
— Почему? Ильф и Петров незапрещенные писатели.
— Ну все же пишут про Павку Корчагина и поднятую целину, а ваш...
В старших классах я перешел в другую школу — на базе Мухинского училища. Учился с удовольствием, но и там отличился. Понимая, что немецкий язык в будущем мне не пригодится, я его постоянно прогуливал. А на уроке химии мы с другом подпалили сидящую впереди девочку. Что-то смешали, а оно как жахнуло! У одноклассницы сгорели кудряшки, после чего нам запретили ходить на химию. В общем, я был неудобным учеником. Потом стал неудобным сыном для своих родителей.
Я учился в центре, и услышав где-то, что у «Казани» (Казанского собора) собирается интересный народ, пошел туда. Еще был «Сайгон», куда я тоже наведался и был просто счастлив, что нашел «своих». Неформальные девчонки и ребята произвели на меня большое впечатление. Обсуждения, музыка, философия — все это было здорово! Кто-то баловался наркотиками, но эта чаша меня миновала.
На антресолях я нашел шляпу деда, волосы окончательно отросли, у меня был френч а-ля сталинский, в это и одевался. Мама, если я приближался к дому, а она подъезжала с работы на троллейбусе, просто переходила на другую сторону улицы. Ей было за меня дико неудобно.
Я стал своим среди неформалов в 1980 году. Со многими тогдашними друзьями поддерживаю отношения до сих пор. В «Сайгон» ходила куча музыкантов. Например там я познакомился со Славой Задерием — тогдашним лидером группы «Алиса». В нем тусовались Виктор Цой и Борис Гребенщиков, напротив в кинотеатре работал Олег Гаркуша. Иной раз мы бегали смотреть фильмы на халяву. «Сайгон» был клубом по интересам: кто-то находил компанию выпить, кто-то поговорить, кто-то послушать музыку, а иной раз — бах! — и все оказывались в Таллине в баре «Каролина», стипендии на билеты и рюмку хватало. Ежедневно у «Сайгона» паслись и люди в штатском из Большого дома. За нами приглядывали и порой устраивали рейды, чтобы забрать наиболее колоритных.
Был прецедент, когда Олег Гаркуша спросил «винтивших» нас ребят:
— Как вы нас отбираете?
— По антропометрическим данным, — ответил старший.
Олег уточнил:
— У меня разве хвост есть?
На самом деле, конечно, было видно, кто не укладывается в стандарты.
С Кинчевым мы познакомились смешно. Предыстория такая. На тот момент я был членом совета Ленинградского рок-клуба и председателем художественной секции. Мы должны были ездить на прослушивания. Как только новая группа подавала заявление на вступление в рок-клуб, мы посещали их репетиционную точку и решали, достойны или нет музыканты быть в наших рядах.
В девяносто девяти процентах случаев это был кромешный ад — люди играть не умели. На прослушивание группы «Алиса», возглавляемой Задерием, я уже ездил. Солистом был тогда не Кинчев, а другой парень. Пели они такое, что я еле досидел до конца. «Мужчина машина, а женщина лед...» и что-то еще о том, как машина лед растопит. В этом «хите» прослеживался явный сексуальный подтекст.
Выглядели ребята живописно: у одного красовался на голове дуршлаг, другой стоял за клавишными с загипсованной ногой... В рок-клуб их тогда приняли как перспективную команду, но я «Алису» терпеть не мог. Впрочем, однажды мое мнение изменилось.
На рок-клубовском концерте «Алиса» выступила с новым солистом — Константином Кинчевым, песни были тоже его. Мама, принявшая к тому моменту мой образ жизни, сидела в зале. Дома у нас, на Большой Пушкарской, постоянно тогда собиралиcь квартирники. Маму я предупредил, что сейчас будет чудо в перьях, не надо падать в обморок. На сцену вышел худенький мальчик и как начал петь! По телу у меня пробежали мурашки. Кинчев производил совершенно фантастическое впечатление, и я признался маме: «Кажется, я нашел группу, с которой хочу работать». До этого сотрудничал со всеми, оформлял с ребятами сцену и фойе, а мне хотелось создать визуальный образ кому-то особенному.
С Костей мы встретились в этот же день. Посидели, выпили, пообщались, и образовался творческий союз. «Почему бы нам не оформить сцену специально для группы?» — это было интересно обоим. Достаточно скоро мы начали работать. Костя подкидывал классные идеи, он был мастером сценической пластики.
Не вспомню, какой концерт «Алисы» я оформил первым. По-моему, выступление на одном из фестивалей рок-клуба в ДК «Невский». На тот момент группы почти не гастролировали и могли показать себя как раз на таких итоговых концертах. Поскольку денег не было, для оформления мы использовали так называемый помоечный дизайн.
К слову, первым моим детищем было оформление сцены не для «Алисы», а для гремевшей тогда группы «Россияне». Я познакомился с бас-гитаристом, который позднее женился на моей однокласснице. На этой свадьбе я увидел лидера группы Жору Ордановского. Жора был очень творческим человеком и желал все время обновлять декорации. Вылилось наше общение в легендарный концерт в Зеленом театре.
Я привез охапку старых газет, Алик Азаров нашел на какой-то свалке железный цилиндр. Мы приделали к нему ручку — и извлекали звуки. На белую краску денег нам хватило, на остальные нет. Мы подобрали ветки, которые в тот день обрезали в парке, и сделали чумовую композицию: дерево, оклеенное старыми газетами. Все это подсветили, и вышло почти как у Сальвадора Дали.
Перед концертом приехали люди в штатском и приказали все это снять: облетающие на ветру с дерева советские газеты вызывали ненужные ассоциации. Мы-то ничего не имели в виду, а они нашли умысел. Дерево ободрали наполовину, но оно все равно прозвучало. Наш художественный отдел оформлял фойе, сцену и много еще чего на рок-клубовских концертах и фестивалях, так что к началу работы с Кинчевым мальчиком я был подготовленным. Когда «Алиса» стала гастролировать, занимался у них и светом. Кстати, я работал художником по свету на концертах «Кино», «Чайфа» и «Калинова Моста», но это уже позднее.
С Костей мы, конечно же, дружили. Какое-то время он даже жил у меня на Пушкарской и был свидетелем на моей свадьбе. Свадебку мою все запомнили надолго. Гуляли мы в фешенебельном ресторане, в гости пришли группы «Телевизор», «Калинов Мост», «Объект насмешек» и «Алиса» в полном составе, были ребята из «Кино» и «ДДТ», присутствовал мой спортвзвод.
Получился такой мини-фестиваль. Ресторанные лабухи сначала завели «Синий туман». «Ой, ё! А можно вы не будете играть?» — спросил кто-то из гостей-музыкантов. Лабухи обиделись, а потом зазвучал рок-н-ролл и все стали по очереди выходить на сцену. Костя, правда, к тому времени петь уже не мог, но другие ребята оторвались на славу. Было весело, долго и пьяно. В какой-то момент мы обнаружили, что среди наших гостей танцуют незнакомые люди. Оказалось, в ресторане этажом выше тоже проходила свадьба, но там стало скучновато и они подтянулись к нам.