Коллекция. Караван историйРепортаж
Алена Званцова: «Когда мы с мужем писали сценарий «Оттепели», периодически один из нас вопил: «Я больше не могу, пристрелите меня!»
«Мы поняли, что все режиссеры — ужасные люди. Эту стадию проходит каждый сценарист: о боги, боги, гениальный сценарий испортили! И тогда возникла мысль: надо выучиться режиссуре. Пошли учиться, решив, что теперь портить свои сценарии будем исключительно сами либо пусть их снимает кто-нибудь ужасно хороший».
— Алена, в прокат друг за другом вышли два ваших фильма: «Ячейка общества» и «День недели — любой». Оба поднимают очень важную для современного общества тему семьи, которая, в принципе, проходит у вас по всему творчеству. Как вам кажется, почему об этом необходимо говорить? В каком состоянии находятся сегодня семейные отношения, которые, не знаю, как у вас, а у меня рождают тревожные мысли?
— Когда-то давно я прочла, что вообще все хорошие истории — это истории о семье. Даже мафиозная сага «Клан Сопрано», не говоря уж о «Крестном отце», — это все равно прежде всего история семьи. Истории о коллективе людей, объединенных общими целями и задачами, желающих одного и того же, — тоже семейные истории. Мы с мужем ходили на празднование Нового года в одну из кинокомпаний, с которой много сотрудничаем, я смотрела на людей, с которыми не связана никакими родственными отношениями, и ощущала, что они — моя семья.
Наверное, я сначала очень сильно металась, потом сама начала взрослеть и понимать, что семья — самое важное, на что могу опереться. Чем больше взрослеешь, тем чаще из твоей жизни отлетают случайные люди. А семья, если она есть, если она нормальная, не формальная, — та опора, которая остается с тобой навсегда, до конца.
По поводу того, что происходит с семьей сейчас... Мне кажется, мало что изменилось. Я сужу по своему кругу. Да, есть прекрасные интеллигентные ребята, слот знакомых, которые разводятся и, будучи взрослыми людьми, сохраняют при этом добрые отношения, значительно лучше, чем супруги Хоботовы. Есть совсем молодые люди, которые проверяют отношения годами, вступают в брак или, наоборот, живут, как будто они герои шестидесятых. Я сужу по своим знакомым: у них случаются трагические уходы от мужей и жен к другим мужьям и женам, но все это на фоне прекраснодушных радостных отношений.
Повторюсь, я вращаюсь в своем кругу — моих друзей, знакомых моей дочери, моих родителей, там для меня все осталось примерно на том же месте. Просто мне стало интереснее говорить про семью в конкретном, утилитарном смысле слова.
— На меня произвел огромное впечатление ваш фильм «Ячейка общества», рассказывающий историю молодых супругов, разрушивших свой брак из-за ерунды, мнимой измены жены. Героиня, в какой-то момент растворившаяся в семье, ограничившая свою жизнь заботой о муже и маленькой дочери, напомнила мне арбузовскую Таню.
— Это очень лестное сравнение.
— Пьеса в постановке Константина Богомолова идет сегодня в Театре на Бронной. Вы пересказали эту историю с современными героями, опираясь на советскую классику?
— Нет, так получилось случайно. Наверное, вечные истории продолжают блуждать по свету. Естественно, пьесу Алексея Арбузова я знала, но богомоловскую версию увидела, уже когда сняла «Ячейку...». Просто «Таня» что-то атмосферно навеяла.
— Вы затронули важную тему места женщины в современном обществе, которая рождает еще один вопрос: как выживать женщине сегодня?
— Думаю, в целом потребительское отношение к женщине присутствовало всегда, тут мало что изменилось. Обратите внимание, какой образ тиражируется как прекрасный, отличный выбор любого мужчины, будь то молодого или взрослого, состоявшегося человека. Легкая, чудесная, необременительная женщина, которая улыбается, она всегда весела, смеется над его шутками, делает его жизнь прекрасной, позволяет ему чувствовать себя молодым. Довольно странный образ как эдакого украшения стола, в то время когда женщины — вообще-то живые люди со своими чувствами, болями и проблемами. Простите, не сильна в цитатах, в какой-то из пьес Шекспира (не помню где, помню, что смотрела сатириконовский спектакль, и меня это потрясло) одна из героинь говорила примерно следующее: вам, мужчинам, кажется, что это у вас какие-то страсти, вы можете хотеть чего-то другого, искать смысл, быть недовольными. Ребята, у нас все устроено точно так же. Мне кажется, эту цитату стоит разместить на уличных билбордах, чтобы мужчины помнили: женщины пришли не из другого мира. Ошибочно полагать, что мужчины с Марса, женщины с Венеры.
— Женский образ, который вы создали вместе с Анастасией Красовской в «Ячейке общества», сначала, по крайней мере у людей старшего поколения, вызывает дикое раздражение. Создается впечатление, что, имея прекрасного любящего мужа, который много работает, чтобы обеспечить семью, она бесится с жиру, привлекая внимание постороннего мужчины и самоутверждаясь таким образом. Потом начинаешь ей сочувствовать, особенно когда она по глупости, по какой-то наивности чуть не становится объектом изнасилования со стороны мужчины, который неправильно ее понял. Вы специально добивались того, чтобы героиня вызывала противоречивые чувства?
— Так было задумано. Мой соавтор сценария Мария Дивова — сама представитель молодого поколения, довольно честного и безжалостного по отношению к себе. Позволю небольшое отступление. С детства меня ужасно триггерит, когда старшее поколение начинает пусть мягко, но укорять молодежь: у нас не было таких материальных благ, а вы живете на всем готовом и вам так здорово, а вы ничего не цените. Практически каждое поколение получает подобное поучение, пусть даже беззлобное. Мне самой в детстве было постоянно некомфортно от того, что у меня есть какие-то блага, но я же не виновата, что у старшего поколения этого не было. Короче, когда тебя балуют, ты не виноват, ты не выбирал это, не выдирал из горла. У героини Красовской сложилось так, что она прекрасно вышла замуж за любящего человека, который ее балует. Вероятно, она была так же обласкана родителями. Она в принципе любимая девочка, которая да, избалована, конечно, но не она себя избаловала. Помните анекдот: «Вовочка, мы тебя избаловали, пора тебя наказывать». — «Отлично, вы избаловали, а наказывать меня?»
Да, так сложилась ее жизнь. И она же сама мается, ищет какой-то выход из положения, пусть даже сидя в прекрасной съемной квартире, позволяя себе заказы из дорогого ресторана, дизайнерские наряды и постоянно слушая от мужа уверения в любви. Да, конечно, в такой момент у другого, не столь удачливого человека должна возникать «пролетарская злость».
Но Насте Красовской удалось переломить такое отношение к героине, сыграв предельно искреннего человека в каждый конкретный момент. Когда Настя первый раз пришла на пробы, мы все вздрогнули, сказали: она ребенок, в жизни не поверишь, что это мама пятилетней девочки и еще при этом изысканная красотка. Стали смотреть с моим кастинг-директором Элиной Терняевой других актрис, но я все время возвращалась к пробам Насти, потому что в ней были потрясающая чистота и искренность. Героиню в исполнении Насти Красовской ни в коем случае нельзя заподозрить в корысти, двойной игре. Она пусть коряво, но разбирается сама с собой. Да, томится, не знает, как найти из этого выход, как глупая обезьяна, находит вот такой, нелогичный. Опять же как женщина, честно посвятившая себя семье, отсидевшая в декретном отпуске, исполнившая роль хорошей мамы, хорошей жены и хорошей домохозяйки, выбравшись на оперативный простор, она ищет новых впечатлений. И первый пламенный взгляд мужчины в исполнении Семена Шкаликова заставляет ее мечтать. Она такая же мечтательница, как ее девочка.
Ну и домечталась. Будь она умной, тертым калачом, наверное, никогда бы не вступила в опасные отношения с мужчиной, не спалилась бы так глупо перед мужем. Она искренняя, незащищенная, проходит этап взросления, и слава богу, что в молодом возрасте, а не в 45 лет, что было бы еще более драматично. Как утверждал Шекспир: «В грехопаденье жен мужья повинны. Значит, не усердны, или расходуются на других, или неосновательно ревнуют, или стесняют волю». С этим стоит согласиться.
— В картине «День недели — любой» вы рассказали о том, как жизнь супружеской пары превратила в ад страшная болезнь жены. Как возник этот замысел и как вам удалось довести фильм до экрана? Ведь герои там курят, демонстрируют обнаженные тела, ведут себя далеко не так, как предписывают моральные устои.
— То, что фильм дошел до экрана, — заслуга продюсеров. Когда писался сценарий, когда мы подавали его на финансирование в Министерство культуры, когда начали снимать, меня, как заядлого труса, конечно, тоже терзали некие опасения. В основном даже не из-за голых тел, которые оператор Шандор Беркеши снял антично красиво. К слову, он удостоился за картину приза кинофестиваля «Зимний». Наверное, я больше волновалась из-за поднятой темы не болезни, а способа решения этой проблемы, который в какой-то момент выбирают герои. Но там еще была и табуированная лексика, которую мы в итоге переозвучили.
Если быть совсем честными, в пиковые моменты жизни люди иногда закуривают, выражаются не всегда цензурно, и интеллигенция говорит точно так же, как и простой народ. Кое-что пришлось, конечно, сделать более лайтовым. Повезло, что картину заметила и пригласила в конкурс фестиваля «Зимний» его программный директор Наталья Мокрицкая, это большая удача, я счастлива, что фильм увидел свет в режиссерской версии.
Что касается самой истории, мы все так или иначе, в разной степени близости соприкасаемся с онкологическими заболеваниями. Я, как множество людей, тоже этого боюсь. Но, помимо всего прочего, страшно боюсь расставаний в глобальном смысле слова: как бы то ни было — дорогой человек уходит из твоей жизни навсегда. Даже если пара проживет вместе сто лет и один из нее умрет первым, это все равно расставание. То есть ты не шагнешь туда, держа кого-то за руку, что попытались сделать герои.
Они настолько страшились расставания, одиночества, настолько боялись отпустить руку и в какой-то момент остаться наедине с самими собой, что в результате им и заплатили за возможность продолжать свою земную жизнь и идти другим путем. Это история про боязнь расставания.
— Сложную драматическую роль мужа, судьбу которого ломает болезнь жены, играет в картине Михаил Тройник, знакомый зрителям по сериалу «Чики». Сегодня артист без преувеличения блистает в спектакле Театра Наций «Последнее лето». Как вам с ним работалось?
— Миша на самом деле хороший артист, и этим все сказано. Хороший артист не всегда может обуздать свое чувство, желание спорить. Конечно, Миша может сколько угодно говорить, что он мягкий пластилин, но это не так. Он спорит, но не для того, чтобы как-то застолбить иное место на съемочной площадке. Когда что-то не может понять, не может для себя уложить, Миша начинает дискутировать. Но при этом он реально крутой актер, и эта роль для него была, конечно, на сопротивление, потому что он взрывной, эмоциональный, ужасно витальный. А тут ему приходилось многие вещи загонять внутрь, маскировать под иронию, сдержанность, а это по большому счету совсем не его органика. Тем не менее он с трудной задачей справился.
— Я прочитала, что у вас серьезное инженерное образование, вы окончили Новосибирский технический университет. А как принимали решение бросить профессию и заниматься кинематографом, творчеством?
— Думаю, мое решение пойти в этот вуз было большой ошибкой, продиктованной советским прошлым, что у девочки должна быть в руках настоящая специальность, а не нечто гуманитарное. Хотя в школе я всегда хорошо писала сочинения, любила театр, смотрела спектакли, все-таки пошла в технический вуз. Потом, к счастью, жизнь сложилась так, что я удачно вышла замуж в Новосибирске и уехала вместе с мужем Дмитрием Константиновым в Москву. А муж у меня как раз имел гуманитарное образование, он окончил педагогический институт, Литературный институт, стал журналистом. В Москву приехал и как-то сразу начал работать в телевизионных программах, позже — писать сценарии для набиравших популярность сериалов.
Студент Литературного института, он в ужасные 90-е годы вместе с друзьями мгновенно нашел подработку в издательствах. Помните, тогда в большом количестве выпускались книжечки в мягкой обложке, любовные романы на разрыв аорты. Газетные киоски были ими завалены. И отягощенные хорошим вкусом и образованием студенты Литинститута написали несколько заявок в ту серию о том, как бы мог, на их взгляд, развиваться любовный роман. Им сказали, что надо быть проще, и люди к ним потянутся. А так как я сидела в тот момент дома в съемной квартире и ничем не занималась, предложила: давайте я попробую. И написала ходячий ужас под названием «Темная вуаль», на что издатели сразу сказали: вот это то, что надо.