«Тебя можно обвинить в бродяжничестве», — говорили мне в советские времена

Караван историйЗнаменитости

Юозас Будрайтис. Одинокий ковбой

Беседовала Ирина Кравченко

«Тебя можно обвинить в бродяжничестве», — говорили мне в советские времена. Я никуда, ни к какой конторе не был приписан. Даже не могли призвать на военные сборы, потому что не знали, где в данный момент отыскать. Жил от фильма к фильму, мотался благодаря съемкам по стране, просто к друзьям ездил. Из Вильнюса в Тбилиси, из Тбилиси в Киев, из Киева в Ленинград, из Ленинграда в Москву...

Признаюсь, не воспринимаю вас как актера в традиционном смысле слова.

— Но я и не люблю актерскую игру, в кино особенно, поэтому не перевоплощался в своего персонажа никогда. Нельзя ради роли измениться, зачем изображать кого-то другого? Возьмите точно такого же, и пускай показывает себя. Я иду от того, что есть во мне, от своих положительных и отрицательных сторон, от неуверенности в себе, от несогласия с собой.

— Вам не страшно разоблачаться?

— Страшно, я боялся и сейчас боюсь. Но как быть, если влез в это дело под названием «кинематограф»? Набираешься смелости — и «раздеваешься» перед камерой, оказываясь свежим и беззащитным.

Может, в обычной жизни я бы все, что в себе не нравится, скрыл, желая выглядеть лучше, но в кино... В театре можно прикинуться кем-то: актер старается вызвать отклик у публики, потому и играет. А на съемочной площадке ты не перед зрительным залом, а перед объективом камеры, который называю «Божье око», стараюсь исповедоваться ему, и если удается, я счастлив.

Зрители в большинстве своем не догадываются, что мой персонаж — тоже я: уверены, что играю роль. Эта условность меня защищает, такое у меня прикрытие.

Сцена из спектакля по пьесе Шекспира «Ричард III»

— Если не актерские способности, то что в вас, мальчишке, было особенного, пригодившегося потом в кино?

— Не знаю... Может, обостренное восприятие жизни. К маме относился более сочувственно, нежели братья и сестры, плакал, если она расстраивалась. Плакал и когда получал плохую отметку. Легким был на слезы, всякие сентиментальные порывы у меня случались, у дурака чувствительного.

— А помните, чем пахло детство?

— Первое, что всплывает в памяти, — запах хлеба в деревне, где мы с братьями и сестрами проводили лето. Вспоминаю, как тетя вынимала из печи румяный пахучий каравай, который пекся на доске, устланной аиром — растущей на озерах травой, а вместе с ним горячих «вороненков», слепленных из остатков теста. Тот деревенский хлеб мог стоять месяцами и не черстветь. Прижав каравай к груди, от него большим ножом отрезали ломти.

В деревне мы, мальчишки, сбивались в компанию и пасли скотину, которая была на каждом хуторе. К полудню девочки приносили нам еду — огромный кусок хлеба, намазанный маслом, сверху — большой кусок окорока, все это поедалось с огурцами, луком, творожным сыром, мед еще был. Эти запахи — следы в прошлое, следы в детство, оставшиеся во мне по сей день.

— Вы появились на свет в деревне?

— Да, в той самой, в средней Литве. Но сразу после войны мы переселились в Клайпеду. Ехали на студебекере со всем скарбом, отец — в кузове, а мы с сестрой — на коленях у мамы в кабине. Вдоль дороги валялась разбитая, еще дымящаяся военная техника, и чем ближе к Клайпеде, тем больше ее становилось. Город оказался почти сплошь руинами. Отец нашел недалеко от порта уцелевшее жилье, там и поселились, там родилось еще трое детей. Конечно, мне как старшему дел доставалось больше: присмотреть за братьями-сестрами, помочь по дому.

В Клайпеде мы прожили недолго: в 1947-м бежали, спасаясь от депортации. Нас тайком предупредили, что ночью за нами придут, родители быстро собрались, и мы уехали за пятьдесят километров, в провинцию. Там жилось полегче: в городе достаточно поголодали, а на новом месте, в селе, разбили огород, завели поросят, кур. Но главное, удалось скрыться.

— Как родители переносили выпавшие на долю семьи тяготы?

— Переносили как многие в те годы. Мама еще в довоенной Литве любила пить кофе в кафе и после войны завела такой порядок: в пять часов у нас дома было кофепитие. Помню, мальчишкой бегаешь на улице, играешь в футбол, но в пять часов все бросаешь — и домой, пить кофе.

— Отец с матерью были людьми непростыми?

— Дедушка по папиной линии — сапожник, великолепно шил обувь, получал заказы от высшего общества. Отец трудился на своей земле, правда надел имел небольшой. У мамы — ее девичья фамилия Дембенски — среди предков были кроме литовцев поляки. Она из дворян и получила другое воспитание, нежели отец, в молодости посещала разные курсы — по домоводству, поддержанию семейного очага, воспитанию детей. У нас дома лежали черные блестящие тетрадки в мягких обложках, где маминым красивым мелким почерком были записаны кулинарные рецепты, советы по ведению домашнего хозяйства и огородничеству, даже уроки по работе на ткацком станке.

Семья ее родителей до войны была зажиточной. Мама ходила в шляпке и перчатках. О той жизни в независимой Литве кое-что «рассказывали» нам, детям, висевшие в шкафах мамины платья, источавшие аромат необыкновенного шелка. Изящные ботинки, которые она носила еще в девушках, отличались такой прочностью, что служили ей и после войны. Вспоминаю и удивительные на ощупь и раскраску шелковые галстуки отца, тоже из прежней жизни, его запонки и мамины украшения. Когда родителей не было дома, мы иногда бросались рыться в этих сокровищах, надевали их на себя и бегали, нарядные, по квартире.

В поселке, где мама жила до замужества, ни одни танцы не начинались, пока не появлялась она, красавица. Поклонников было много, но влюбилась в моего отца, небогатого человека, и они прожили вместе всю жизнь. Бывало, спорили из-за чего-то, обижались друг на друга, но ненадолго. Жили хорошо, красиво и пятерых детей родили.

— А где работали родители после войны?

— Мама шила и вязала на станке знакомым, что было опасно, поскольку частное предпринимательство наказывалось. Устроилась на консервный завод, потом в психиатрическую больницу. Папа сначала трудился на фанерном заводе, потом перешел на комбинат Общества слепых, обучал их ремеслу, которое перенял у своего отца, — валять валенки: удобное занятие для людей невидящих.

Я тоже много времени проводил со слепыми. В общежитии читал им книги, которые еще и перекладывал на азбуку Брайля — освоил. Из книг, подаренных подопечными отца, сложилась моя первая библиотека. В шестнадцать лет меня отправили сопровождать двух слепых в Одессу к медицинскому светиле — академику Филатову.

— Чему вас научило общение с теми, кто лишен зрения?

— Знаете, они себя увечными не считали. Я их спрашивал, не лучше ли жить без руки, зато видеть. «Нет-нет, без руки я был бы инвалидом, а сейчас — здоровый человек», — отвечали слепые. Долго я с ними общался, на протяжении всего подросткового возраста, и понял, что никто ни от чего не огражден, у каждого, наверное, есть свой кусок несчастья, который в любой момент может проявиться. Такая мысль запала в сознание, и эту судьбоносную тяжесть с той поры носил в себе.

Только не подумайте, что я был тихим мальчиком: выделывал в школе такие штучки-дрючки, что больше тройки за поведение не получал, хотя учился хорошо.

— Окно, что ли, могли разбить?

— Ну, окно — ерунда, тут храбрости не надо. А вот подшутить над учителем, перепрыгнуть через высоченный забор или переплыть широкую реку нужна смелость. Наверное, меня распирала энергия, я не умещался в своем эмоциональном мире.

— Здесь уже рукой подать до творчества, верно?

— В школьные годы я мог со многими сверстниками побороться в смысле культурного развития, но особых проявлений каких-то своих талантов не помню. Да, участвовал в спектаклях, но это чтобы перед одноклассниками повыпендриваться. Подурачиться хотелось — детям, подросткам нравится же кривляться, бегать, кричать. В послевоенной Клайпеде мы среди руин играли в войну, позднее я играл в школьном театре — это одно и то же было. Развлекался. К тому же длинным был, стеснительным, а на сцене чувствовал себя свободнее. Потом в университете в театральной студии, в спектакле «Искушение святого Антония», получил роль монаха, меня хвалили, не знаю за что.

— Когда вы поняли, что можете быть актером?

— Я не собирался учиться на актера. В армии посещал вечернюю школу, чтобы не забыть школьную программу, и готовился в университет на юридический факультет. Поступил, выбрал специальность «уголовное право», был уверен, что стану неплохим юристом. Один раз, правда, снялся в кино в эпизоде, это не произвело на меня впечатления.

И тут в моей жизни появился Витаутас Жалакявичюс, он приступал к съемкам картины «Никто не хотел умирать» и позвал меня на роль одного из сыновей главного героя. Может, будь это другой режиссер, я снялся бы и больше о кино не думал. Но меня просто захватил этот талантливый, интересный человек, притягивали его мышление, его взгляд на мир — вся его личность. После первой работы я захотел встретиться с ним на съемочной площадке еще.

— А юриспруденция?

— Оставалась, я не собирался ее бросать: не люблю незаконченных дел, да и ответственность перед отцом чувство вал — он видел сына адвокатом. Окончил университет, даже успел побывать помощником следователя, несколько дел провел. Но после «Никто не хотел умирать» мне предложили сняться в Эстонии в главной роли. Согласился — надеялся, если буду сниматься, потом снова увижусь с Жалакявичюсом, а ему долгое время не утверждали сценарии. Я ждал, ждал и снимался, снимался... Наконец дождался — он позвал меня в картину «Вся правда о Колумбе», потом было «Это сладкое слово — свобода!».

Увел он меня с выбранной стези и бросил в новый мир. Сказал: «Поезжай в Паневежис к Юозасу Мильтинису, поговори с ним». У него был необычный театр, оттуда вышли такие киноактеры, как Донатас Банионис, Альгимантас Масюлис. Я приехал, Мильтинис попросил что-нибудь почитать. Прочел стишок. «Не играешь? — сразу заметил он. — Это хорошо». Предложил поступать в его студию, а мною уже кино завладело.

Когда съемки «Никто не хотел умирать» закончились, я на лекциях в университете ловил себя на том, что в воображении всплывают камера, декорации, лицо режиссера или какого-нибудь актера. . . Представлял моменты своего существования в кадре, это щекотало нервы своеобразным нарциссизмом. В университетской аудитории вдруг ощущал легкий запах съемочного павильона. Не могу выразить словами, что это за запах, но я его до сих пор иногда улавливаю в воздухе в самом неожиданном месте: площадкой пахнет!

Кино начало открывать мне меня самого, я понял, что интересен себе. Положим, снимался в определенной сцене, еще стеснялся, чувствовал, что неорганичен, — и тут волей-неволей начинал прислушиваться к своему состоянию. Или, думая о характере своего персонажа, всматривался в собственное нутро и обнаруживал то, о чем не подозревал. Через роли шел к себе.

— Сложности испытывали?

— Я переживал, что плохо выговариваю текст: голос не был поставлен и с русским языком еще не освоился, произносил слова отвратительно. Смущался и впадал в самоуничижение, попросту ненавидел себя. «Не нервничай, — сказал Владимир Басов на съемках его картины «Щит и меч», — я тебя все равно переозвучу». Поначалу за меня говорили другие актеры, пришлось работать над речью, и потом я сам себя озвучивал.

Но язык — не самая большая сложность. В фильме «Никто не хотел умирать» есть сцена, где мой герой плачет. Рыдал я как мальчишка, и Жалакявичюс, уловив мое состояние, крикнул: «Все, сняли! — и тихо попросил кого-то: — Отвезите его в гостиницу». Не успел я очухаться, как меня посадили в машину. В гостинице пришел в себя, но не догадывался, что со мной произошло.

Актерской школы у меня не было, роль я делал по интуиции, я и сейчас существую перед камерой интуитивно. Но когда начал немножечко, капельку разбираться в кино, понял: в кадре нужно что-то подчеркнуть, что-то микшировать, что-то подать с другим градусом — иначе может выскочить очень личное и тебе самому станет неуютно и неприятно.

— Вас часто приглашали на роли тех, кто больше молчит, чем говорит. Например Николай Губенко — в «Подранки». Как думаете, почему вам предлагали неразговорчивых персонажей?

— Не знаю, я иногда просто угнетаю себя, думая, что никому не интересен и надо поменьше высказываться — поскольку порой болтлив. Раньше был очень общительным. Люблю, конечно, созерцание, уединение, но вряд ли это заслоняет другие мои качества. А может, не до конца себя знаю, недаром мне никогда не нравились всякие крупные мероприятия, собрания, особенно если надо произносить речи — всегда старался отстраниться. Еще когда человека три, могу высказаться, а если больше — комплексую. Но я совершенно незакрытый, хотя в кино мне и вправду приписали амплуа человека молчаливого, замкнутого. Вот у Юрия Елхова в фильме «Кошкодав Сильвер» я играл пьяницу, который сидел в своей комнате и никуда не выходил. Но в другой раз предложили перевоплотиться в директора зоопарка, который общался с животными и больше ни с кем. Там почти не было текста, и мне показалось, что это будет уже чересчур.

— Может, дело не только в умении все сказать, не произнося ни слова. У ваших персонажей есть присутствие отсутствия. Это люди, которые здесь и не здесь, странные, как Наркис в «Опасном возрасте».

— В Наркисе молчаливость, уединенность, отстраненность выражены через юмор, там есть элементы лирической комедии. Для меня это был эксперимент, за что благодарен режиссеру Александру Прошкину. На тот момент я уже снялся у него в картине «Инспектор Гулл», где мой персонаж, тот самый инспектор, должен явиться в богатый дом, разоблачить буржуазию и спокойно уйти. Я сказал Прошкину, что, на мой взгляд, так быть не может: кто он, этот персонаж, кто его пустит в дом? И мы придумали другой конец: Гулл оказывается у психиатров. В роли появились ирония и одновременно убедительность, и наверное, Прошкин заметил мою способность быть и искренним, и ироничным. Отсюда — Наркис в «Опасном возрасте», и потом мне уже не раз предлагали такие образы.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Учителя йоги: система ценностей Учителя йоги: система ценностей

Опытные мастера рассказывают о своих правилах жизни

Yoga Journal
Красота против партии: как жители КНДР борются с режимом с помощью контрабандной косметики Красота против партии: как жители КНДР борются с режимом с помощью контрабандной косметики

Как стремление к разнообразию и красоте заставляет людей рисковать свободой

Forbes
Екатерина Васильева. Непридуманная история Екатерина Васильева. Непридуманная история

Трагичная история актрисы и народной артистки РСФСР Екатерины Васильевой

Караван историй
Режиссер 2020 года: Эдуард Оганесян Режиссер 2020 года: Эдуард Оганесян

Эдуард Оганесян до и после «Чик»

GQ
Радость бытия Радость бытия

Квартира для девушки-студентки в стиле фьюжн

Идеи Вашего Дома
13 крутейших танцев в фильмах в исполнении крутых мужских персонажей 13 крутейших танцев в фильмах в исполнении крутых мужских персонажей

Важная часть крутого мужского персонажа — умение сногсшибательно танцевать

Maxim
Алфавитная косметика Алфавитная косметика

Разбираемся в особенностях так называемой алфавитной косметики

Лиза
Что нужно знать о Маргерит Литтман — светской даме, активистке и прототипе героини Одри Хепберн Что нужно знать о Маргерит Литтман — светской даме, активистке и прототипе героини Одри Хепберн

Именно она вдохновила Трумена Капоте на историю «Завтрака у Тиффани»

Esquire
Как часто нужно менять термопасту на процессоре? Как часто нужно менять термопасту на процессоре?

Нужно ли профилактически менять термопасту на процессоре?

CHIP
Как погибший в Сочи Игорь Коропов создал одну из самых крупных компаний на рынке онлайн-образования России Как погибший в Сочи Игорь Коропов создал одну из самых крупных компаний на рынке онлайн-образования России

Кем был Игорь Коропов и как он развивал Skillbox

Forbes
Как выглядели первые гидрокостюмы (пугающие фото) Как выглядели первые гидрокостюмы (пугающие фото)

Удивительные архивные фотографии первых гидрокостюмов

Maxim
Если мама не сумела вырасти: советы для взрослых детей Если мама не сумела вырасти: советы для взрослых детей

Автор книги «Вы и ваша мама» делится советами для спокойного общения с мамой

Psychologies
Как ухаживать за замшевой обувью: эксплуатация, чистка и 6 лучших средств Как ухаживать за замшевой обувью: эксплуатация, чистка и 6 лучших средств

Замшевая обувь неприхотлива в уходе, но даже тут есть свои нюансы и тонкости

Cosmopolitan
Алина Фаркаш о том, как мужчины поддерживают культуру насилия Алина Фаркаш о том, как мужчины поддерживают культуру насилия

Алина Фаркаш рассуждает о том, почему мы все живем в культуре насилия

Cosmopolitan
Композитор Дмитрий Евграфов — о работе с Граймс и творческих границах Композитор Дмитрий Евграфов — о работе с Граймс и творческих границах

Интервью с композитором Дмитрием Евграфовым, сооснователем приложения Endel

РБК
«Женщины слишком эмоциональны и не умеют рисковать». Почему в российском венчуре так мало женщин «Женщины слишком эмоциональны и не умеют рисковать». Почему в российском венчуре так мало женщин

Почему венчур до сих пор остаётся «мужским клубом»?

Inc.
Одна вокруг света. Сколько стоит переправиться через океан Одна вокруг света. Сколько стоит переправиться через океан

97-я серия о кругосветном путешествии москвички Ирины Сидоренко

Forbes
Почему мы продолжаем отношения, которые давно пора закончить? Почему мы продолжаем отношения, которые давно пора закончить?

Причины, по которым мы остаемся в отношениях, которые нам не нужны

Cosmopolitan
Как относились друг к другу Бунин и Горький? Как относились друг к другу Бунин и Горький?

В отношениях Ивана Бунина и Максима Горького можно выделить три этапа

Культура.РФ
Винтокрыл против конвертоплана Винтокрыл против конвертоплана

«Вертолет» не самый подходящий термин для описания этих воздушных монстров

Популярная механика
Чем наполнить новогодние праздники Чем наполнить новогодние праздники

Как порадовать себя в новогодние праздники и сделать эти дни чудесными

Домашний Очаг
Игра протоколов Игра протоколов

Татьяна Алешичева о трех главных женщинах Британии 1980-х

Weekend
Писатели и мода. Часть 2 Писатели и мода. Часть 2

Что Владимир Маяковский считал «самым красивым в человеке»?

Культура.РФ
Медленное чтение: семь книг о художественной жизни начала XX века Медленное чтение: семь книг о художественной жизни начала XX века

Семь книг о художественной жизни начала XX века

Seasons of life
9 советов, как лучше запоминать новую информацию (это полезно в любом возрасте) 9 советов, как лучше запоминать новую информацию (это полезно в любом возрасте)

Учиться никогда не поздно, но как делать это эффективно

Playboy
Как стать популярным в ТикТоке и хайпануть на трендах: 9 главных правил Как стать популярным в ТикТоке и хайпануть на трендах: 9 главных правил

Сейчас в ТикТок залетают практически все — от ветеранов шоу-бизнеса до политиков

Playboy
Юля говорит: Юлия Ахмедова Юля говорит: Юлия Ахмедова

Чудо-женщина российского стендапа Юлия Ахмедова шутит о самых серьезных вещах

Glamour
10 самых памятных выступлений «Гражданина поэта» в исполнении Михаила Ефремова 10 самых памятных выступлений «Гражданина поэта» в исполнении Михаила Ефремова

Отрывки из проекта «Гражданин хороший» с участием Михаила Ефремова

Maxim
Топ-10 горных вершин мира: покорителям высот Топ-10 горных вершин мира: покорителям высот

Подробный гайд для будущих покорителей вершин

Популярная механика
Чем заняться в долгой поездке: 15 способов не умереть со скуки в дороге Чем заняться в долгой поездке: 15 способов не умереть со скуки в дороге

Как скоротать время в поездке на общественном транспорте и в автомобиле

Playboy
Открыть в приложении