Татьяна Проценко. Сказка Мальвины
Как-то во ВГИКе подошел один из сокурсников: "Узнал, что ты играла Мальвину в "Приключениях Буратино". Так вот, никому никогда об этом не рассказывай, потому что сыграла очень плохо".
Я родилась и выросла в Москве. Иногда мы семьей путешествовали по разным городам Советского Союза. В тот год отправились в Минск — к моей крестной тете Рае. В купе поезда с нами ехала женщина и внимательно смотрела на меня, пока я играла в куклы. «Можно с вами поговорить? — обратилась она к маме. — Давайте выйдем в коридор».
Когда вернулись, мама сказала:
— Танечка, тебя приглашают сыграть в кино. Помнишь сказку «Золотой ключик»? Ты могла бы попробовать стать Мальвиной.
Я радостно захлопала в ладоши:
— Ура! — это была моя любимая героиня.
Попутчица оказалась ассистентом режиссера Леонида Нечаева. Позже меня пытались «уличить» во лжи, утверждая, что роль я получила по блату. Дело в том, что мой папа Анатолий Иванович окончил сценарный факультет ВГИКа и к тому времени возглавлял управление документальных фильмов Госкино СССР. «Все ясно — папа тебя в кино и пристроил, — заявляли, узнав об этом факте моей биографии, некоторые. — И нечего сочинять про поезд!» Я пыталась оправдываться, но потом махнула рукой: бесполезно доказывать. Папа-то как раз выступал против моих съемок. Объяснял мне и маме: «Вы не понимаете, во что ввязываетесь. Кино — это нагрузки, совсем не детские. А если нашему цыпленочку понравится сниматься и она станет актрисой? Профессия ужасно сложная, зависимая. Столько сломанных судеб!» Папа меня обожал, я — его единственный ребенок, конечно, ему очень хотелось видеть меня счастливой.
Мама Алла Васильевна, работавшая диспетчером в аэропорту Внуково, не знала подводных камней «важнейшего из всех искусств», к папиному мнению прислушалась. Именно потому что они очень сильно меня любили и видели, как мне хочется стать Мальвиной, в конечном счете он разрешил.
И начались бесконечные поездки в Белоруссию и Крым. Возили меня мама и бабушки-тетушки. Работа заняла больше года. Мы, малышня, сдружились со всей съемочной группой, а с режиссером — настолько, что называли его папа Леня. Он был теплым человеком и безусловно киноволшебником! Работать с детьми сложно, это особый талант. Честь и хвала Нечаеву и всей съемочной группе, особенно ассистентам по актерам. Ведь маленьких артистов в фильм «Приключения Буратино» искали по всем городам СССР. Меня заприметили в поезде, минчан Диму Иосифова — на катке, а Рому Столкарца — в трамвае. Томаса Аугустинаса нашли в Вильнюсе. Это огромное мастерство — разглядеть в незнакомом человеке, тем более ребенке, киногероя.
Атмосфера на съемках была абсолютно сказочной: яркие декорации, весь реквизит настоящий. Если в сценарии были прописаны «чай и вишневое варенье на столе у Мальвины», то их и ставили, никаких муляжей. Одна из сцен занимала буквально три секунды экранного времени: девочка с голубыми волосами несет кипяченое молоко. В следующем кадре Пьеро с Буратино идут на полянку, Мальвина, увидев их, от неожиданности всплескивает руками, кувшин падает, и молоко проливается на ее ножки. Казалось бы, мелочь, можно обойтись без молока. Но если не взаправду, разве зритель поверит? Тем более дети, они всегда чувствуют подвох.
Прекрасно помню, как меня мучили целый день ради другой коротенькой сцены. Мальвина посадила Буратино в чулан, потом заглядывает туда и спрашивает, плача:
— Мой друг, вы раскаиваетесь?
Буратино отвечает дерзко:
— Очень мне надо — раскаиваться!
Воспитатель обязан проявлять твердость, и хулигана следует наказать. Поэтому Мальвина говорит:
— В таком случае вам придется здесь просидеть до утра.
Снимали сценку целый день! С утра пораньше меня загримировали, одели и посадили в уголке павильона. Уже и порисовала, и книжку с картинками полистала, и поела. Терпение на исходе, а все сижу. Сейчас понимаю, что нарочно мурыжили: от уставшего ребенка легче добиться слез, которые необходимы в кадре. Наконец подходит папа Леня. Репетируем сцену. «На второй реплике, Танечка, ты должна перестать плакать», — велит Нечаев. Ничего себе задача для семилетнего ребенка: разрыдаться, а потом перестать.
Но у меня и с первым никак не получалось: не плачу — и все тут! Принесли баночку с глицерином. Гример закапала мне его в глаза. «Не то! — морщится папа Леня. — Слезы есть, а эмоций — ноль». «Давай луковицу разрезанную ей к лицу поднесем!» — предложил кто-то. Принесли. Я чихнула, брызнули слезы. Но Нечаеву опять не понравилось.
Долго со мной бились. Леонид Алексеевич задумчиво походил по площадке, вернулся и неожиданно как начал ругаться:
— Таня, ты что себе позволяешь?! Мы все стоим над тобой, просим сыграть сцену! И без толку. Ты же в кино хотела, ты актриса или нет?!
Никто и никогда прежде не повышал на меня голос. Родители пылинки сдували. Я девочка нежная, а тут такое. От обиды из глаз полились настоящие ручьи. Папа Леня тут же взмахнул рукой: снимаем! Кричит:
— Таня, давай первую реплику.
Я выдавила из себя:
— Буратино, мой друг, вы раскаиваетесь?
А после слов «...придется просидеть до утра» буквально сползла на землю в полуобморочном состоянии. Меня подхватили чьи-то сильные руки. Слышу голос папы Лени:
— Умничка, молодец, вот теперь — как надо!
Передо мной будто в тумане плыли лица: оператор, костюмер, гример. Кто-то обнимает, целует, несколько рук гладят по голове, суют конфету: «Возьми, не плачь, все получилось...»
В тот день я начала смутно понимать, о чем говорил папа: жизнь артиста далеко не сказка. Когда на тебя кричит взрослый, к которому относишься со всей искренностью детской души, это сильный стресс. Но и такие методы работы были у великого, без преувеличения, режиссера-сказочника.
Другим доставалось больше. Особенно Диме Иосифову, ведь он играл главную роль. Его и вверх ногами подвешивали в сценке, где лиса Алиса и кот Базилио нападают на Буратино. И в огромный глиняный кувшин сажали. Карабас швыряет в него кружку, и по харчевне разлетаются острые осколки. А если бы какой-нибудь угодил в Димку? Он ведь споткнулся в самый ответственный момент! Если присмотреться, в кадре можно заметить, как Буратино чуть не заваливается с тяжелым глиняным горлышком на шее. «Кувшин был в единственном экземпляре, и снять требовалось с одного дубля», — рассказывал Леонид Алексеевич, когда мы спустя годы встретились и вспоминали съемки. Кстати, он сам бросал в него железную кружку. Только позже осознал, какому безумному риску подвергал Диму, и испытал ужас: ребенок ведь мог покалечиться, а то и погибнуть. Тогда же не использовали компьютерную графику и спецэффекты, все делали взаправду. Помните лягушек в пруду черепахи Тортилы? Эти небольшие роли исполняли девочки из минской студии синхронного плавания. Эпизоды с ними снимали в начале ноября, раньше не успели. Вода ледяная, на улице чуть ли не снег идет, а «лягушки» изображают летнее настроение. Нечаев рассказывал, что потом юные артистки все до одной заболели.
И Рина Васильевна Зеленая играла черепаху Тортилу в настоящем пруду. Для сцены собрали автомобильные покрышки, связали их, сверху водрузили бутафорское кресло. На него поместили актрису, которой было уже за семьдесят. «Трон Тортилы» по пруду на замаскированной веревке тащили рабочие с берега. Непрочная конструкция тряслась от малейшего дуновения ветра. Нечаев молился, чтобы она не завалилась и Рина Васильевна не оказалась в воде. К счастью, обошлось. Леонид Алексеевич рассказывал, что в разгар работы над фильмом Зеленой доставили срочную телеграмму — умерла ее любимая сестра. Но съемки не отменишь, людей нельзя подвести. Лишь завершив работу, она уехала в Москву на похороны. Такова изнанка актерской профессии.
Джузеппе играл Юрий Васильевич Катин-Ярцев. В финале он исполняет куплет веселой песенки: «Я убедился нынче сам, что надо верить чудесам», а мы, дети, танцуем рядом. На площадке я удивилась, почему Джузеппе так странно улыбается и лицо у него стало землистого цвета. Съемки закончились, а через несколько минут приехала скорая. Выбежали врачи, Юрия Васильевича положили на носилки, запахло лекарствами. Потом я услышала слово «инфаркт». Актер перенес его на ногах, в кадре. Когда Джузеппе поет, на его лице заметна гримаса с трудом сдерживаемой боли.
Это все-таки было особое поколение артистов и людей. Мы, дети, на съемках со звездами, к сожалению, общались совсем немного. Ни с Владимиром Басовым, ни с Риной Зеленой совместных сцен у меня не было. И с Роланом Быковым и Еленой Санаевой — всего одна. Запомнился эпизод с Николаем Гринько. Он был высоченным, немногословным, очень сдержанным. Когда в конце фильма Гринько — папа Карло взял меня за руку, она буквально утонула в его огромной сухой твердой ладони.
Все мы обожали Владимира Абрамовича Этуша. Исполнитель роли Карабаса угощал нас конфетами: «Ребята, налетайте!» — и высыпал из карманов горсть карамелек. Мы совсем не боялись такого Барабаса, да режиссер и не ставил ему задачу быть страшным. В нашей сказке злодеи комичные. Мне кажется, у Этуша, при всем его таланте, не получилось бы сыграть злодея, ведь он по характеру добряк из добряков. Кстати, в своих мемуарах «И я там был» народный артист посвятил мне несколько строчек. Я произвела на него трогательное впечатление. Владимир Абрамович вспоминает наше знакомство в Ялте. Его привезли на съемочную площадку, показали Мальвину. Этуш пишет: девочка поднимает на меня свои пушистые ресницы и смотрит огромными глазами. Подумал: как же точно угадали с образом, вправду Мальвина — маленькая женщина.
В один из дней ассистент говорит: «Пойдем, познакомлю с Артемоном». У меня сердце запрыгало от нетерпения: сейчас встречусь с настоящим пуделем! Подводят мальчика. «Вот, — сообщают, — Артемон». Я чуть не заплакала! А Томас начал за мной ухаживать. То букетик цветов преподнесет, то конфету: «Танечка, это тебе». Я благодарила — воспитанная же девочка. Но в глубине души злилась: казалось, не будь этого галантного Томаса Аугустинаса из Прибалтики, дали бы мне настоящего пуделя!
А вот Пьеро — Рома Столкарц — очень нравился. Он так трогательно пел фальцетом «Не нужна мне малина, не страшна мне ангина. Лишь бы только Мальвина обожала меня одного». За кадром взрослые просили Ромку по сто раз: «Спой про малину, порепетируй». Судя по унылому выражению лица, он уже ненавидел и малину, и Мальвину и мечтал лишь об одном — убежать подальше. Муки оказались напрасными: в фильме песенку исполняет профессиональный певец.