Мария Смоктуновская: «Мама была не только женой, но психологом, продюсером, администратором и агентом отца»
«Мамины подруги яростно отговаривали ее от брака с неизвестным безработным артистом, у которого нет ничего, даже прописки, а из одежды только спортивный костюм. К счастью, ее не интересовало их мнение. Она полюбила папу с первого взгляда и любила до конца своих дней», — рассказывает дочь Иннокентия Смоктуновского.
Мария, никак не могу понять, с каким самоощущением жил ваш отец? Он считал себя гением или, наоборот, был неуверен в себе? Прочитала, что он говорил Алле Демидовой: «Вы удивляетесь, почему я считаю себя лидером? Но вы можете мне назвать какого-нибудь актера, у которого за плечами Мышкин, царь Федор, Иванов, Иудушка Головлев, Гамлет?.. Хотя бы просто по масштабу ролей?»
— Знаете, у него была не одна беседа на этот счет. Например, как-то они летели с Ефремовым c гастролей, и Олег Николаевич спросил:
— Иннокентий, как думаешь, какой я артист?
— Очень хороший.
— А какой же артист тогда ты?
— Я артист космический!
Он понимал, что актер исключительный, выдающийся. И даже знал, что он гений. Но это не значит, что папа был абсолютно уверен в себе. Он был человеком сложным и сомневающимся. И каждый раз, приступая к новой работе, как будто становился учеником, начинал с нуля и доказывал себе и зрителям, что он чего-то да стоит. Подготовительный период — поиск образа, характера, деталей — никогда не давался ему легко и просто.
— Как жила семья в тот момент, когда шли интенсивные репетиции?
— Папа невероятно нас любил и старался, чтобы его творческие поиски нас не беспокоили. Он вел обычную жизнь, не становился, как некоторые артисты, деспотом или тираном. О роли он мог думать даже когда посуду мыл или пылесосил, для него не обязательны были какие-то особые условия.
Иногда он брал меня в театр на какие-то репетиции, и я видела, как он работает. Когда репетировал в Малом театре «Царя Федора Иоанновича», я наблюдала, как он взаимодействовал с режиссером Борисом Ивановичем Равенских. Это был мучительный поиск. Папа, конечно, прислушивался ко всем требованиям режиссера, но часто делал по-своему, потому что у него постоянно появлялись какие-то свои предложения. Уже потом, когда спектакль родился и я увидела папу в образе Федора Иоанновича, то оказалась под сильным впечатлением. Мне, ребенку, было довольно сложно совместить, что царь — это и есть мой родной человек, таким грандиозным было перевоплощение. У меня возникало двойственное и тревожное впечатление: как отделить любимого папу от образа, который в таких сложных отношениях со всеми персонажами пьесы и с миром.
Однажды на спектакль «Царь Федор Иоаннович» пришел генеральный секретарь Компартии Болгарии Тодор Живков. Папина игра настолько его поразила, что он сказал: «Актер так выкладывается на этой роли, так трудится, что ему нужен хороший отдых!» — и пригласил вместе с семьей в Болгарию. Мы отдыхали на лучшем курорте Золотые Пески. Мне кажется, ни разу в жизни папа так долго и хорошо не отдыхал. Он был счастлив. Много времени проводил на пляже, на солнце, с нами, детьми, и с мамой. Он много плавал, гулял. Научился кататься на водных лыжах. Причем, что удивительно, он никогда на них не вставал прежде, а тут, как только ему предложили, поехал легко и непринужденно, будто профи. Возможно, в этом ему тоже помогал актерский талант. Он же видел, как катаются на водных лыжах другие люди, и будто скопировал это их умение. Но, конечно, нужно учитывать и то, что он был спортивным человеком и всегда следил за своей физической формой. Для него это было важно. Он делал зарядку, занимался с эспандером...
Тот отдых был сказочным. Живков — все же очень большой человек, и он предоставил невероятные условия для всей нашей семьи. Мы жили в роскошном люксе, ездили на самые лучшие экскурсии на предоставленном нам личном легковом автомобиле «Чайка». Были мы там целых три недели, что для папы неслыханно долго. Папа тогда отлично отдохнул и набрался сил.
— Многие говорили, что никто не знал Смоктуновского настоящим, потому что он все время играл, даже в жизни. Но вы-то точно знаете, каким он был.
— Заботливым, любящим и внимательным. Заботился о нас с братом, конечно, очень. На все вопросы, с которыми я к нему обращалась, отвечал, все проблемы пытался вместе со мной решить.
Он семью оберегал и старался сложностями актерской жизни не утруждать. Дома он быта не избегал, любил заниматься какими-то усовершенствованиями, вешал книжные полки, кухонные шкафчики, мог маме помочь с готовкой. Я обожала, когда он делал свой любимый салат — огурцы, помидоры, листья зеленого салата и немножко подсолнечного масла. Он у него получался каким-то особенно вкусным. Конечно, готовил он нечасто. Он ведь очень много работал: или что-то репетировал, или в кино снимался, или постановку для «Театра у микрофона» записывал. В семье папа был единственным кормильцем и старался нас обеспечить. Поэтому в короткие моменты, когда мог просто побыть дома или съездить на дачу, он был счастлив.
— Как Иннокентий Михайлович относился к невероятной узнаваемости, ему же невозможно было пройти по улице спокойно, чтобы его не заметили, не подошли.
— Узнавали его постоянно, подходили часто, но папа никогда не отмахивался, не раздражался, если человек хотел что-то ему рассказать, внимательно слушал, старался вникнуть. Люди тянулись к нему.
— Я слышала, что сразу после премьеры «Гамлета» ему пришло 12 тысяч писем.
— Письма пошли потоком на киностудию. Любопытно, что в трех-четырех тысячах писем из этой массы люди писали примерно так: «Спасибо, Иннокентий Михайлович, за Гамлета. Я именно таким себе его и представлял». Вот как нужно было сыграть, чтобы так совпало? Это удивительно. Часть писем хранится на «Мосфильме», а часть папа отдал в музей имени Бахрушина... Зрительские письма — большая ценность.
— Были поклонники творчества Иннокентия Михайловича, с которыми он общался на протяжении долгого времени?
— С некоторыми поклонниками он общался годами, например с Ольгой Аполлоновной Малининой. Она делала тонкие и памятные подарки, которыми он очень дорожил. Как-то она от руки переписала для папы сказку Андерсена «Гадкий утенок», нарисовала рисунки, создала небольшую книжечку. Еще она подарила портрет Пушкина, которого папа так любил. Дарила ему разные книги, которые особым образом подписывала. В одной написала: «Дорогому Иннокентию Михайловичу, лучшему актеру мира». В другой — что преклоняется перед талантом папы и желает новых интересных ролей. Эту книгу она преподнесла уже после того, как папа, сыграв князя Мышкина, был озабочен тем, что в новых ролях нужно доказывать ту необыкновенную одаренность, о которой везде и всюду трубили критики. Своими замечательными подарками Ольга Аполлоновна рассеивала какие-то моменты папиной неуверенности, которые, безусловно, были. И папа эти подарки и письма хранил.
Он берег письмо от поклонницы из Голландии, которая после просмотра фильма «Чайковский» писала: «Иннокентий Михайлович, вы не играли Чайковского, вы были Петр Ильич Чайковский».
— На каком языке она писала?
— На русском, она работала там учительницей русского языка. Но были поклонники, которые совершенно не знали русского, но при этом с папой тесно общались. Например, Ютта Хаберман — поклонница из Австрии. Когда она приезжала в Москву, приходила к нам домой с переводчиком. Она восторгалась работами отца и говорила: «Я всю жизнь смотрю только два фильма — «Гамлета» и «Чайковского». Для Ютты мама готовила вкусные обеды, старалась ее получше угостить. А та могла бесконечно делиться своими впечатлениями о работах отца.
— Читая новую книгу «Иннокентий Смоктуновский. Без грима», где есть в том числе и ваши воспоминания, я очень удивилась, узнав, что у вас был открытый дом и чуть ли не в любое время могли зайти гости, и всем были рады, всех встречали, угощали. Мне почему-то казалось, что ваш папа любил уединение.
— Здесь нет никакого противоречия. Папа и уединение любил, и компании ему нравились. Дом у нас действительно был гостеприимным. В те дни, когда папа был свободен, он любил посидеть с друзьями. Все шумно общались, рассказывали о радостных событиях. Папа с интересом слушал и сам увлеченно рассказывал о своих планах, о том, каким будет новый фильм, новая роль, — его это все вдохновляло. Причем приходили люди не только известные, но и которых совершенно никто не знал. Статус не имел значения.
— Знаю, что среди особенных людей, вхожих в ваш дом, был некий Сергей, который помог Иннокентию Михайловичу уловить образ князя Мышкина.
— Это так. Они познакомились на «Ленфильме». Репетиции были сложными, у папы не получалось найти образ. И вдруг он в коридоре заметил странного человека с припухшим лицом, который в толпе вел себя отстраненно, он читал книгу и совершенно не обращал внимания на суету. Папа спросил у ассистента режиссера:
— Кто это?
— Из массовки, эпилептик, не бери в расчет.
А папа не мог его пропустить, забыть. Они познакомились, и очень скоро этот человек стал вхож в дом. Мама его кормила обедами, а он рассказывал что-то о своей жизни. И служил своеобразным образцом для создания роли князя Мышкина. Папа всегда рад был его видеть. Они очень нуждались друг в друге. И для Сергея общение с отцом тоже было одним из самых значимых событий в жизни.
— Были люди, которым ваш отец помог, изменил судьбу, как-то поучаствовал в их жизни?
— Папа пытался помогать. К нему часто обращались по самым разным поводам, и он откликался. Кому-то помогал получить квартиру, кому-то найти нужного врача. Одной девушке, которая мечтала стать актрисой, помогал готовиться к поступлению в институт. Если кому-то из окружающих нужно было внимание или участие, он не считал вправе отказать, а старался найти время и помочь.
— Скажите, а как папа помогал вам?
— Когда было необходимо, он всегда оказывался рядом и все решал. Я абсолютно папина дочка. Мое первое воспоминание в жизни связано именно с ним. Мне сделали прививку от оспы, поднялась температура, которая не сбивалась, и я горько рыдала, а он носил меня на руках двое суток, потому что никто кроме отца утешить меня не мог.
Ему всегда было интересно и радостно со мной общаться. Я это ощущала всю мою жизнь. Он стремился помочь, поучаствовать. Летом разбирался с моим велосипедом, зимой — с лыжами. Мы ходили вместе на лыжах, он учил меня их правильно смазывать, чтобы хорошо скользили.
Читал по вечерам. Однажды я очень сильно простудилась и нужно было долго лежать, ходить совсем не разрешалось, и он меня развлекал чтением: сидел долго-долго рядом и читал сказку «Винни-Пух и все-все-все».
Он интересовался моей учебой, ничего важного старался не пропускать, был в курсе того, что мне необходимо. Когда мы на уроке английского изучали время, нам задали сделать часы. Я пришла домой и сказала: «Нужно на урок принести часы самодельные, но я не понимаю, как их смастерить». Папа не растерялся, взял картон, какие-то детали, вырезал циферблат, стрелки, приспособил их, и у меня получились самые лучшие часы в классе.
Я всегда знала, что папа про меня думает. Когда он был в поездках, всегда делал какие-то покупки для меня, мамы и Филиппа.
— Что-то особенное вам папа привозил?
— Очень красивые платья, у него ведь был тонкий вкус. А совсем в раннем детстве — разные игрушки, кукол, плюшевых зверей. Как-то из Австралии привез игрушечного пушистого медведя, а даже не знаю откуда — большую-большую собаку с длинными ушами. Еще он привозил разные увлекательные настольные игры, в которые можно было играть всей семьей. Мы очень любили «Память», где нужно складывать попарно карточки с одинаковыми картинками. Кто больше пар соберет, тот и выиграет. Папа был очень увлечен, даже рисовал что-то для этой игры. И радовался как ребенок, когда выигрывал.
Мы были счастливы, когда удавалось провести время вместе. Обожали семейные праздники. Дни рождения и Новый год всегда были радостными и светлыми. На Новый год все вместе украшали елку, мама готовила что-то вкусное, кто-то к нам приходил. Часто заглядывали соседи. Например, Меньшов с Алентовой, с которыми мы дружили. Иногда, если Владимир Валентинович и Вера Валентиновна уезжали, они просили папу выгулять и покормить их замечательного песика Гаврюшу. Но это нечасто.
У нас тоже песик был — Жанчик. Это я уговорила папу взять щенка — американского кокер-спаниеля, который нежно и преданно любил нашу семью и особенно папу. Когда тот приходил домой, Жанчик первым встречал его. Он был удивительно талантливым и даже научился издавать звуки похожие на «ма-ма». Мы его звали собака-человек. Папа с упоением его дрессировал и за каждую выполненную команду давал кусочек чего-нибудь вкусненького.