Леонид Барац: «Квартет И» не заработал столько денег, чтобы мы стали состоятельными пенсионерами»
Флер молодости существует. Можем ли мы, мужчины, не повернуть голову, когда мимо идет красивая девушка? Нет, не можем. Если перестали это делать, то и жене своей перестали нравиться.
И все-таки вы Леша или Лёня? Путаница с именами забавная! Интересно, что родители назвали вас в честь прадедушки, уступив пожеланию старших, но стали звать Лешей. То есть поступили по-своему...
— Вот я теперь так и представляюсь: «Мое имя Леонид, а зовут Лешей». Чаще именно так, или даже Алексеем. О том, что я Леонид, узнал в восьмом классе, когда учителя вдруг стали обращаться к нам по имени-отчеству. Первого сентября услышал, как зовут какого-то Леонида Григорьевича, ну, думаю, и ладно. Даже мысли не возникло, что это меня, тем более что папа у меня Гарик, а я Леша. Предположить, что Леонид Григорьевич это я, было сложно. Вот так и живу в этом дуализме Леши-Лёни. Вообще, чем дольше живешь, тем меньше про себя понимаешь.
— А хочется докопаться до сути?
— Я все время копаюсь, но там, оказывается, так много всякого — и гадостей, и сложностей, и разных разветвлений, что знать о себе твердо вообще невозможно. Наверное, это удается либо идиотам, либо святым.
— Но что-то вы все же знаете твердо?
— Знаю, что я русский мужик еврейской национальности, что я одессит, живущий в Москве. Знаю, что я довольно работящий парень, что мне важны близкие, родственники и друзья. Точно знаю, что люблю оливье с колбасой, а не с мясом, и мамины куриные котлеты, а еще ничего не понимаю в бейсболе. Вот, пожалуй, и все. Это мое твердое знание.
— Обширно. «Википедия» утверждает, что...
— Не верьте «Википедии». Она пишет, будто во мне роста 166 сантиметров, а на самом деле — только вам скажу! — 164. Либо кто-то любя вписал такую информацию, либо я сам наврал, либо был на толстой подошве.
— Леша, а что скажете о распространенном среди женщин стереотипе насчет невысоких мужчин? Мы считаем, что такие все время что-то доказывают, дико амбициозны, ездят непременно на огромном джипе.
— Судя по мне, это так. Правда я не настолько невысокий, чтобы рьяно доказывать. Хотя и имею большой джип... У нас есть такой диалог с партнершей в новом спектакле театра «Квартет И». Она спрашивает:
«— Обиделись?
— Нет, — отвечаю.
— Это хорошо, что вы необидчивый.
— Я обидчивый, просто сейчас взял и не обиделся.
— Если люди уверяют, что они обидчивые, то скорее всего они необидчивые...»
Да, я маленького роста, но несмотря на 164 сантиметра, а не 166, нравлюсь женщинам. Когда иду по улице с девушкой, особенно если она на каблуках, занимаю господствующую высоту, если использовать военную терминологию. При наклоне асфальта стараюсь идти с той стороны, которая повыше.
При этом у меня довольно успешная мужская судьба — трое детей от двух замечательных бывших жен. Помните, как композитор Богословский говорил: «Главное довести ее до рояля». Этот вариант у меня тоже есть, поскольку я играю на пианино.
— Интересно, как выглядит конкуренция в «Квартете И», сообществе из пяти привлекательных мужчин?
— Наверняка конкуренция есть, но мы ее не обсуждаем, не определяем. Недавно разговаривали со Славой Хаитом и сошлись во мнении, что для обоих важнее, чтобы зрителям нравился спектакль или наш фильм, а не мы сами. Я согласен, чтобы говорили: «Какое прекрасное новое кино у этого «Квартета И», но что-то слабо играет Барац!» Если наоборот, меня расстроит больше...
— Потому что вы не только актер.
— Да, считаю себя больше даже драматургом. Если спросить, кто я, отвечу так: человек, рождающий тексты, фразы, смыслы, формулировки...
— Автор?
— Ну автор, да. Может, это и снимает актерскую конкуренцию между нами. То, что у мужчин она существует, несомненно.
— Вы в курсе, кто из вас пятерых первым попал в ту же «Википедию», в которую призываете не заглядывать?
— Нет. Зато знаю, что мы практически первыми из многочисленных друзей попали на обложку «Форбс». А компания у нас теплая, умная и очень большая, все люди статусные. Самое забавное, что именно в тот месяц, когда «Квартет И» оказался на обложке, один из команды переживал тяжелую ситуацию в жизни и пил где-то с бомжами.
Мы не меряемся «Инстаграмами» (признан в РФ экстремистской организацией), у кого сколько подписчиков, потому что главным показателем успешности и востребованности я в принципе считаю то, что мы можем собрать зал. Нам есть что сказать и сделать. Основное наше дело — театр, которому скоро тридцать лет. Хочется, чтобы люди интересовались больше тем, что мы делаем на сцене и в кино, а не в личной жизни.
— Вы со Славой Хаитом еще и продюсеры всех фильмов «Квартета И». Не доверяете посторонним?
— Просто хочется заниматься своими деньгами лично. Так что мы продюсеры поневоле, притом иррациональные и не очень эффективные. В основном ведь продюсеры хотят зарабатывать деньги и поэтому что-то делают, а мы что-то делаем и на этом хотим зарабатывать. Нам важно не просто деньги получить, а чтобы еще и отдача была. Чтобы нам нравилось...
В отличие от кино спектакль продолжительное время дорабатывается, чтобы в итоге стать таким, каким мы себе его представляли, задумывали, как нам всем пятерым кажется правильным. В первые полгода он сильно меняется. Если есть спрос, мы счастливы. В кино так не получается. Сняли как сняли, спешили, погода была не та — существует масса причин, которые мешают сделать фильм таким, каким хочется.
— Что бы вы пересняли?
— Все, кроме «О чем говорят мужчины» и «Громкой связи». Они получились летящими, светлыми, практически такими, какими мы их себе представляли. А вообще, у меня большие претензии ко всем нашим фильмам. Другой вопрос, что даже если переснимешь, нет гарантии, что станет лучше.
— Вам тоже, как и мне, кажется, что спектакли смешнее, чем фильмы?
— Спектакль «День радио» смешнее, чем фильм, несомненно. Потому что картина взяла в себя многое из спектакля, но мы учились делать кино постепенно. И вместе с нами учился режиссер Дима Дьяченко.
«День выборов» смешное кино, но мне кажется, если бы было больше опыта, времени и денег, могли бы снять Кустурицу. Хотя не устаю благодарить Олега Фомина за то, что вложился в эту картину как режиссер. На премьере, помню, мне многое не нравилось, а спустя годы вижу: «День выборов» получился, его любят, его цитируют. Он, извините за громкое слово, стал культовым. Но при этом у нас есть фильм, который в прокате провалился, хотя и снят по сильному сценарию. Художественная сила произведения не всегда равна его успеху.
— А что за фильм?
— «Быстрее, чем кролики». Иногда кино резонирует с публикой, иногда нет. Мы переоценили кредит доверия зрителей, сделали фильм на сложную тему, когда трудно отождествить себя с героями.
Надо сказать, что сейчас я ощущаю потребность в смене интонации в принципе. «О чем говорят мужчины» — с интонацией своеобразной, новой. Она прямо зазвенела! Но теперь какие мысли ни выскажи, все будет похоже на прошлое. Мы вкладываем новые смыслы, а интонация старая. Изменения необходимы, чтобы уши и глаза зрителей вновь услышали и увидели.
— А чем плохо работать в одной стилистике? Тот же Кустурица узнаваем с первой ноты.
— Последние три его фильма видели? К сожалению, они так себе. Мы должны сейчас зафигачить что-то очень яркое. Это я про кино говорю. В театре, слава богу, экспериментируем, есть ни на что не похожие спектакли «В Бореньке чего-то нет» и «Один день из смерти Вадика Беляева».
— В «Разговорах мужчин среднего возраста о женщинах, кино и алюминиевых вилках» героям лет по сорок, это не раз подчеркивается. И темы они обсуждают интересные сорокалетним. Но в жизни вы все старше, и это стало чувствоваться, извините за прямоту. Почему ваши герои не взрослеют? Будет ли новый спектакль про разговоры пятидесяти- шестидесятилетних?
— Да, я чувствую, что материал, который был записан двенадцать лет назад, уже не очень мой. Сейчас не написал бы этого. Но когда мы играем спектакль «Разговоры мужчин среднего возраста...», зритель слышит, что это «тогдашний» разговор.
Конечно, ищем темы, на которые с тем же азартом могли бы говорить сейчас. Только искренность цепляет зрителей. Другой вопрос, будет ли интересно людям слушать о повышенном давлении и проблемах с мочеиспусканием, когда нам будет по семьдесят пять. Наверное, и об этом можно говорить смешно — на сцене, да.
Кино же продукт коммерческий. Вкладывая в него деньги, хочется их вернуть, а еще лучше сумму удвоить. В кинотеатры ходят молодые люди, будет ли им любопытно узнавать о проблемах пап и дедушек? Надежда на платформы, на которые переместился кинопрокат. Шестидесятилетние, сидя дома, будут выбирать по своему вкусу — то, что нравится, что соответствует их возрасту. Вот, например, сериал «Метод Комински» с восьмидесятилетним Дугласом прошел на ура, многие мои знакомые смотрели. Потому что искренне, смешно рассказано о проблемах постаревшего ловеласа.
— Все пятеро из «Квартета И» перешагнули пятидесятилетний рубеж. Что становится интересным в этом возрасте мужчинам, как вы меняетесь?
— По-прежнему интересны женщины и разные женские темы как предмет обсуждения, понимания вашей природы и сути. Думаю, что сексуальная энергия вообще — главная движущая сила человечества. Но появилось и новое: устали от жизни, все рутинно и обыденно, меньше удивляешься, читаешь книгу и не получаешь кайфа, как раньше. Какие-то удовольствия подводят, какие-то совсем ушли.
Сначала ты чего-то хочешь от жизни, потом жизнь чего-то хочет от тебя, а потом никто ни от кого ничего не хочет. Мы сейчас накидываем мысли для сериала «О чем говорят мужчины» для платформы Start. Это одна из них.
— Еще как вариант для мужской дискуссии — конфликт отцов и детей.
— Это уже прошедшее, дети сами по себе. Теперь злободневнее попытка быть им нужным. Точнее боязнь быть им ненужным. Это может цеплять.