Евгения Образцова: "Кино само меня нашло"
Когда мы показали фильм на "Кинотавре", Александр Николаевич Балуев сказал: "Если честно, долго не мог понять, почему такая милая девушка, балеринка-балеринка, играет хабалку? Эта походка, низкий голос, сигарета! Зачем режиссер так перегибает с ней?" Я чуть не заплакала...
-В российский кинопрокат выходит одна из самых ожидаемых премьер этой осени — фильм Андрея Смирнова «Француз». Как получилось, что главную женскую роль в нем сыграла прима-балерина Большого театра, то есть вы?
— Все началось с телефонного звонка из Парижа. Французский киноагент Дени Плана рассказал, что Смирнов ищет балерину в свой новый фильм, и спросил: «Не хотите ли пройти пробы?»
— Русскую балерину режиссер искал во Франции?!
— Не только. Но с Францией у Андрея Сергеевича давние и прочные связи, многие из его друзей и знакомых были задействованы в этом проекте, ведь в фильме достаточно сильна «французская линия». Главный герой — выпускник парижской E?cole normale Пьер Дюран, изучающий русский язык. В 1957 году он приезжает на стажировку в МГУ и погружается в культурную жизнь Москвы периода хрущевской оттепели. Знакомится с самыми разными людьми, музыкантами, писателями, художниками, влюбляется в балерину Киру Галкину. Воссоздать атмосферу эпохи Смирнову помогали французские слависты, стажировавшиеся в СССР, и наши бывшие соотечественники, представители советского андеграунда, эмигрировавшие на Запад.
У меня во Франции тоже хватает друзей и знакомых — и в балетном мире, и в мире кино. Как актриса я там известна больше, чем в России, потому что принимала участие в двух достаточно популярных французских проектах. Режиссер Бертран Норман, у которого снималась в документальной картине «Балерина», и порекомендовал меня Дени Плана.
Лента была посвящена судьбам четырех артисток Мариинского театра — Ульяны Лопаткиной, Дианы Вишневой, Светланы Захаровой и вашей покорной слуги. Каждая олицетворяла определенный этап в жизни балерины. Диана находилась на пике своей гастрольной деятельности, покоряла Европу и Америку. Ульяна готовилась к возвращению на сцену после рождения дочери. Светлана восходила на балетный олимп. А моя карьера только начиналась.
Бертран работал над фильмом около трех лет. Ходил за нами по пятам и успел порядком надоесть. Временами казалось, что он занимается какой-то ерундой. Выискивает никому не нужные подробности, в том числе и личной жизни. Он ведь и дома у нас бывал. Снимал меня с мамой, брал у нее интервью. Но именно поэтому картина получилась такой интересной и имела ошеломительный успех. В ней была показана не только парадная сторона нашей жизни, но и «изнанка» балета.
Пока Норман корпел над своим проектом, я снялась в другом французском фильме, уже художественном — «Красотках» Седрика Клапиша. Он стал продолжением популярной во Франции картины «Испанка» (L’auberge espagnol). Героями были несколько молодых европейцев, учившихся в Барселоне. Один влюблялся в русскую балерину, которую играла я. Свадьбу пара справляла в Петербурге, куда приезжали друзья жениха.
Сниматься не хотела. В то время готовила очень сложную партию Ширин в спектакле «Легенда о любви» и думала только о грядущей премьере. Когда из Парижа приехал Седрик Клапиш и заявил, что завтра я должна прийти на пробы, решительно отказалась: «Мне не до этого!»
Седрик отсмотрел семнадцать молодых балерин, но они его не убедили. И сразу после проб вместе с ассистентом и оператором пришел в Мариинский театр и буквально поймал меня за руку в коридоре:
— Евгения, вы не могли бы пройти пробы прямо сейчас?
— Где?
— Здесь! Умоляю! Вы — наша последняя надежда!
«Сумасшедший», — подумала я. Но Клапиш так просил!..
Ассистент мне подыгрывал — изображал пьяного жениха, валившегося с ног. Я его поднимала и поддерживала. Все это выглядело крайне несерьезно. Но на следующий день Седрик позвонил и сказал, что я утверждена на роль. Пришлось согласиться на съемки, благо бóльшая их часть проходила в Петербурге.
— Было сложно?
— В общем-то нет. Передо мной не стояло каких-то серьезных актерских задач, мы снимали легкую лирическую комедию. И текста немного. Главной проблемой стало бесконечное ожидание. В кино ведь практически не бывает, чтобы ты пришла на площадку и сразу встала в кадр, после чего тебя быстренько снимают и отпускают. Все время чего-то ждешь. Я не привыкла тратить время зря, и было нелегко с этим смириться. По неопытности не понимала, в чем причина бесконечных задержек, и принимала их на свой счет. Но в целом съемки стали приятным приключением.
— После «Красоток» наверняка посыпались предложения сняться в других проектах?
— Сценариев присылали немало. Я могла сыграть в нашумевшем сериале «Вербное воскресенье», сделавшем популярной Светлану Иванову. Предлагали ту же роль — балерины Оксаны Лепиной.
— Вы чем-то похожи...
— Светлана выглядит как балерина, и я, посмотрев сериал, была удивлена, что режиссер не сразу ее утвердил — проводил пробы. Я же, прочитав сценарий и узнав, что придется пережить моей героине, отказалась от проб. Сначала Оксану насилуют, потом лишают возможности работать в театре, всячески травят. И наконец по ложному обвинению сажают в тюрьму, где она умирает после родов.
— Испугались чернухи?
— Я не умею дистанцироваться от таких неприятных вещей, как делают профессиональные актеры. Для них, наверное, не проблема изобразить жертву, полежать в гробу — это часть работы. Вот если меня будут убивать в каком-нибудь балете, возможно, отнесусь к этому нормально. Хотя в «Зимней сказке», где надо пережить смерть сына, первое время чувствовала себя жутковато и не могла репетировать. Потом постепенно освоилась и на премьере все сыграла.
Примерно в тот же период предложили попробоваться на главную роль в полнометражный фильм «Придел ангела» Николая Дрейдена. Когда я не прошла, подумала: «И слава богу! Кино для меня далеко не главное. Главным всегда был театр. Мое призвание и моя жизнь — балет».
— Что ж, вы сделали блестящую карьеру — и в Мариинском театре, где проработали десять лет, и потом в Большом.
— В Мариинский меня пригласил тогдашний руководитель балетной труппы Махар Вазиев. А спустя два месяца после прихода в театр он удостоил чести поехать на гастроли в Париж и выступить в сольных партиях. Не представляете, что это значило! Артистки, только что пришедшие в труппу, не ездят на такие гастроли.
В Париже я познакомилась со знаменитым французским балетмейстером Пьером Лакоттом. Он собирался ставить в Мариинском балет «Ундина». Утвердил нескольких прима-балерин на главную партию, стал выбирать корифеек (это следующая ступень в балетной иерархии после кордебалета) и указал на меня: «Вот эту девочку поставьте, пожалуйста, во все четверки». Выучила все эти танцы, хотя их было безумно много, но постановку отложили на год. Потом Пьер опять приехал в Петербург и заявил, что теперь балет точно будет поставлен. Начинаем репетировать! Я была в восторге. Подошла к нему:
— Пьер, я снова буду во всех четверках?
— Нет, ты будешь танцевать Ундину.
Так стала первой и единственной исполнительницей этой роли, обойдя других, уже очень знаменитых балерин. Они по разным причинам танцевать не смогли: кто-то уехал, кто-то заболел. Впоследствии получила за Ундину «Золотую маску».
Вообще Пьер Лакотт и его супруга балерина Гилен Тесмар — мои «крестные родители» в балете. Они сами так говорят. Относятся ко мне очень тепло. Не случайно я стала единственной русской балериной, танцевавшей на торжественном вечере в Гранд-опера, посвященном восьмидесятилетию Пьера. Это было неслыханно — за кулисами кипели такие страсти! Но меня выбрал великий Лакотт.
— В балете ревниво относятся к чужим успехам?
— Как и везде. Это неотъемлемая часть жизни. Мой педагог в Вагановском училище говорила: «Если на следующий день после премьеры с тобой никто не здоровается, значит, это был настоящий успех. Можешь пойти и выпить шампанского по такому случаю». Я убедилась в справедливости ее слов, когда поступила в театр.
— А как вас приняли в Большом?