Александр Носик: В школах нас не учат жизни — а жаль
Наступил момент, когда я понял, что наш брак уже не спасти. Обманывать самих себя, играть в семью — зачем? Мы были счастливы и любили. Но все имеет свойство заканчиваться. Некоторым везет, нам же сохранить отношения не удалось.
Однажды мама, актриса Малого театра Мария Стерникова, усадила нас с сестрой и сказала, что они с папой разводятся. Мол, приняли решение и никто не виноват. То же самое можем сказать мы с Ольгой — моей теперь уже бывшей женой. Да, мы подали документы на расторжение брака и недавно нас развели. Наверное, никто не виноват. Или оба. Но скорее всего никто. Так бывает.
Расстались мирно. Не делили имущество, не собираемся поливать друг друга грязью в СМИ. Не понимаю и не принимаю, когда в таких ситуациях начинают ругать своих бывших. Вы же сами выбрали этого человека, жили, любили, делили постель. Ссоры, выяснения отношений уже в прошлом. Как и многие пары, мы ругались так, что летели искры. Я человек эмоциональный, импульсивный и взрывной, иногда прямо комок нервов. Эту энергию обязательно надо выплескивать. В квартире кое-где даже есть следы кулаков: ударить в стену для меня абсолютно нормально.
С Ольгой мы оба лидеры. Оба честолюбивы. У обоих грех гордыни налицо. Таким сильным личностям под одной крышей сложно ужиться. В нашем случае никто не хотел уступать. Кто первым заговорил о разводе — уже не вспомню. Вначале, очевидно, это был довод в спорах: «Не нравится — давай разведемся». Чаще эти слова произносила Оля, наверное понимала, что всего лишь провоцирует. Я отвечал: «Смотри — дождешься». А потом уже и сам сказал: «Не нравится — давай».
Наступил момент, когда я понял, что наш брак уже не спасти. Обманывать самих себя, играть в семью — зачем? Мы были счастливы и любили. Пережили потрясающий период. Но все имеет свойство заканчиваться. Некоторым везет, нам же сохранить отношения не удалось. Но как бы ни было, надо уметь ставить точку, расставаться, когда еще есть сожаления по поводу несложившейся семьи.
Начиналось все замечательно. Познакомились семь лет назад на борту самолета. Я летел из Киева в Донецк с антрепризным спектаклем. Ольга, которая жила в Донецке, возвращалась домой. Яркую брюнетку я заметил еще в здании аэропорта. В самолете, перелезая через пассажиров, сел на единственное свободное кресло, которое волею случая оказалось рядом с ней. Стали болтать. Днем Ольга провела для нас, артистов, экскурсию по городу, ходили большой толпой. Вечером пригласили ее на постановку «Трамвай «Желание», она пришла с мамой. А после спектакля подвела ее знакомиться. Я произнес фразу, оказавшуюся судьбоносной: «С мамой я еще никогда не знакомился в первый вечер».
Девушка мне нравилась. Но на тот момент еще не влюбился. Полтора-два месяца переписывались эсэмэсками, перезванивались. Я уезжал на съемки, подолгу не бывал дома. Оля оставалась в Донецке. В какой-то момент в разговоре поняли, что кто-то из нас должен приехать в гости. Иначе больше не увидимся. Ольга согласилась прилететь в Москву, честно предупредив, что поездка будет исключительно дружеской. Я согласился.
Она приехала раз, другой. Возникли чувства, роман. Короткие встречи сменяли долгие дни, недели переписки. Я работал в Черногории — снимали телевизионную передачу. Видел, что ужасно раздражаю всю группу: не успевали дать команду «Стоп!» и объявить перерыв, как уже хватал телефон. И до самых слов режиссера «Камера, мотор, начали!» продолжал писать Оле.
В один из дней приятель Валера, принимавший участие в проекте со своей супругой Татьяной, решил прыгнуть с тарзанки. И чуть не сорвался. Как Таня за него переживала! Их отношения меня очень тронули, я понял, что хотел бы так же построить семью. И написал Ольге: «Выходи за меня замуж!» Она предположила в ответ, что я сошел с ума. Позвал приехать ко мне в Черногорию, через несколько дней Ольга прилетела. Тем же вечером мы отправились купаться, я загнал ее в море и пообещал:
— Не выпущу на берег, пока не согласишься стать моей женой!
Холодная вода, зашедшее за горизонт солнце сделали свое дело — Ольга рассмеялась:
— Ты умеешь уговаривать! Согласна!
Она вернулась в Донецк, а вскоре явился туда с пустым чемоданом я: «Складывай свои вещи!» Через два дня мы прилетели в Москву и стали жить вместе. Конечно, ей пришлось непросто. Ольга младше меня на четырнадцать лет, никогда не была замужем. А у меня в прошлом есть гражданские браки. Но все мои прежние подруги жили в Москве, и я не очень понимал, не вникал, насколько тяжело Оле. Ведь выдернул ее из привычной жизни. Она по образованию юрист, даже служила какое-то время в следственных органах, потом получила второе образование — художника-декоратора. В Донецке у нее была своя ивент-компания: корпоративы, работа по оформлению помещений к праздникам — словом, состоявшийся человек, привыкший жить самостоятельно и свободно. А в Москве приходилось начинать с нуля. Ни друзей, ни подруг.
Хотя первые месяцы нашей совместной жизни, наверное, стали для Оли самыми счастливыми: у меня случился перерыв в съемках, я неотлучно находился рядом, все внимание было отдано ей. Ссоры начались позже, когда пошли гастроли и разъезды, казавшиеся бесконечными. Я уезжал, Оля оставалась одна. У нее копились претензии. В запале собирала чемодан: «Возвращаюсь домой!» Я вставал у дверей и не выпускал. Вместе с тем из-за моей неопытности или, возможно, эгоизма я ее не слышал. Правда — не слышал. Или не знал, как помочь.
В какой-то момент Ольга произнесла:
— Думаю, ты все же никогда на мне не женишься!
Это тоже была своего рода претензия: жили вместе уже несколько месяцев, а о своем предложении я будто и не вспоминал. В ответ сказал:
— Выбирай день, когда пойдем расписываться.
Она назвала дату четырнадцатое октября — праздник Покрова Божьей Матери. Заглянул в свое рабочее расписание. На этот день было назначено начало гастролей, в восемь сорок предстоял отлет в Нальчик. Но я уже пообещал жениться! Месяц уговаривал сотрудницу ЗАГСа расписать нас в семь утра, до отъезда в аэропорт. ЗАГС открывается в десять, так что можете себе представить, каких трудов мне это стоило. Но сумел.
Накануне важной даты мы не могли уснуть, обоих колбасило — волнительно, страшно. Почти до самого утра гуляли по Москве, то и дело подбадривая друг друга: «Мы же вместе, мы любим...» Без десяти семь уже стояли у дверей ЗАГСа. Услышав торжественное «Дорогие брачующиеся!», не сдержались и заржали. Это было замечательно.
В новом статусе — мужа и жены — помчались в аэропорт: Оля полетела со мной. О переменах в нашей жизни никому не сказали. Узнал только Андрюша Чернышов. Заметив обручальные кольца, посмотрел на меня со значением. Я кивнул. Чернышов по секрету сообщил Андрею Ильину и Елене Сафоновой. И чокаясь с коллегами вечером на ужине, без слов, лишь переглядываясь, все понимали, за что выпиваем. Вот и весь праздник. Даже моя мама и отчим о том, что я женился, узнали позже.
Свадьбу так и не сыграли. Не хватало времени, еще, если честно, не хотелось привлекать к себе лишнее внимание прессы. Женился и женился, к чему разводить церемонии? Теперь понимаю, что и тут был неправ. Для женщины свадьба — одна из трех-четырех важных точек в жизни. Надо, чтобы как у всех. Тогда я об этом не подумал. А потом стало уже поздно.
Основные Олины претензии сводились к тому, что я слишком много работаю. Ей хотелось, чтобы пораньше приезжал домой, реже ездил на гастроли. А я считаю, от предложений не отказываются — как отменишь спектакль? Да и работа у нас сдельная: сколько поработал, столько и заработал. Но Оле хотелось моего внимания. Думаю, возникла сильная обида, вызванная ощущением, что женился, а теперь ее бросаю. Она не всегда могла ездить со мной, так как будучи по натуре деятельным и активным человеком, начала искать возможности самореализации в Москве.
С другой стороны, женщина тоже меняется, выйдя замуж. В какой-то момент я ощутил, что Ольга успокоилась, почувствовала себя комфортно. А мне стало не хватать какого-то драйва, я начал отдаляться. В любом случае разрыв отношений — это всегда история двух людей. И ошибки обоих. Не хочу сейчас перекладывать вину на жену, уже бывшую. Но наверное, где-то и ей недоставало опыта, мудрости, знания, как выстраивать отношения. Семья — это все-таки нечто большее, чем гражданский брак, где оба в паре осознают, что в принципе в любой момент можно разъехаться. Так или иначе, возможно из-за нехватки понимания любимой женщины, я начал чаще «сбегать» из дома на работу.
Недавно поймал себя на мысли, что отчасти повторяю судьбу отца, народного артиста Валерия Носика. Родители служили в Малом театре. Папа, когда не знал, как решить ту или иную проблему, брал еще одну работу, причем нырял в нее с головой. Все вокруг хвалили: какой актер, как хорошо играет, с полной самоотдачей. Но, возможно, отец попросту прятался от трудностей в личной жизни за работой. Наверное, я поступаю так же. Сейчас это признаю и понимаю. Это честно.
Отец, безусловно, был счастлив в профессии. Все-таки на его время пришелся расцвет отечественного кинематографа, снимали и ставили режиссеры-величины. Папа сыграл в более чем ста картинах, и все — заметные роли. Но это имело и оборотную сторону: двадцать восемь дней в месяц его не бывало дома, а оставшиеся два дня отец собирал чемодан или учил новую роль.
Будучи знаменитым артистом, он имел возможность многим помогать: друзьям, коллегам по Малому театру — там его обожали, называли Солнышком. Выбивал квартиры, телефоны — тогда поставить домашний стационарный аппарат являлось целой проблемой. Но для семьи эти его положительные качества оборачивались отрицательными: совсем не оставалось времени на нас.
Валерий Носик не умел быть отцом. Хотя моя старшая сестра Катя (она дочь от первого маминого брака с переводчиком Алексеем Стычкиным — после развода он женился на балерине Ксении Рябинкиной, они — родители актера Евгения Стычкина) вспоминает, как папа с нами маленькими делал зарядку. Мы втроем приседали, выполняя упражнения. Я этого не помню, видимо, был еще слишком мал.
Зато отложилась в памяти другая история. Летом мы снимали дачу в Немчиновке. Как-то утром приехал отец на такси, машина его ждала. Мы с сестрой выскочили встречать. Папа выгрузил сумки — привез продукты, вытащил новенький велосипед «Орленок». Сказал мне: «Попробуй прокатиться». Я сел и понял, что не достаю до педалей. Однако каким-то образом смог тронуться с места, въехал в забор, завалился лицом между штакетин. Но был счастлив и доволен, ведь папа приехал! Пообещал ему: «Обязательно научусь!» Отец потрепал по волосам, сел в машину и уехал на очередные съемки. Появился недели через две.