«История игрушек 4»: еще раз о любви
Согласитесь, продолжать относиться к мультфильмам как к исключительно детскому развлечению сегодня довольно странно: помимо филигранной визуальной составляющей, многие анимационные ленты могут похвастаться смыслами, которые найдешь не в каждом «взрослом» фильме. И речь не только о нашпигованных культурно-историческими отсылками шедеврах Миядзаки или изначально снятых для зрителей постарше сериалах типа «Конь БоДжек», но и о картинах Disney и Pixar — таких, как заключительная часть «Истории игрушек».
В игрушечном царстве очередной переполох: хозяйка, девочка Бонни, идет в школу и в первый же день возвращается с новым другом — Вилкинсом, которого сама же соорудила из подручных материалов, взяв за основу пластиковый столовый прибор. Бонни (по виду абсолютный детсадовец, но на Западе в начальную школу отдают с пяти лет) не желает расставаться с новым любимцем, а тот, в свою очередь, наотрез отказывается становиться какой-то там игрушкой и изо всех сил стремится обратно в родную мусорку. В конце концов, когда семья Бонни отправляется в путешествие, ему удается сбежать, и тряпичный шериф Вуди отправляется на его поиски.
Хотя Вуди не слишком рад новой привязанности хозяйки (они, игрушки, если кто забыл, здесь живые и умеют не только разговаривать и перемещаться, но и испытывать всю гамму чувств, включая ревность, обиду и ощущение собственной ненужности), главное для него — чтобы «его» ребенок был счастлив. И это первый большой урок бескорыстной, искренней и абсолютно неэгоистичной любви, который преподносит финальная «История игрушек».