Телесный низ
Чем бы вы ни занимались в жизни — вы торгуете. Чем бы ни торговали — вы продаете тело. Думаете, это не так? Попробуйте поспорить со Львом Рубинштейном.
Сколько-то лет тому назад в городах нашей страны около станций метро и больших супермаркетов появились, поеживаясь и подпрыгивая от холода, немолодые, как правило, мужчины и женщины с навешенными на них картонными щитами, предлагающими разные увлекательные вещи наподобие «ликвидации юридических лиц». Ни в малейшей степени не ощущая себя юридическим лицом, я все равно всякий раз вздрагивал и поеживался.
Раньше я пытался по возможности деликатно и не слишком заметно вглядываться в физические лица этих людей, называемых иногда «людьми-бутербродами». Их лица были исполнены отрешенности от всего мирского, а глаза направлены куда-то внутрь. Эти лица и эти тела вообще не несут никакой социально значимой информации. Про этих людей — по крайней мере, поначалу — не хочется знать ничего: ни того, где они учились, ни того, женаты они или нет, ни того, есть ли у них дети и сколько. Их тела в данном контексте — вовсе не тела и даже не бутерброды, а скорее вешалки, подставки, подпорки, штативы, пюпитры, афишные тумбы. Они мучительно неинформативны, и это, как кажется, есть невидимая ни миру, ни им самим серьезная экзистенциальная драма. Иногда кажется, что если с них поснимать эти доспехи, то тела их вообще исчезнут, растворятся в воздухе.
Бывают, впрочем, исключения, которые, как известно, лишь подтверждают правило. Вот, помню, у «Красных Ворот» стоял и мерз чернокожий африканец со щитом, рекламирующим какой-то солярий. «Я загорел здесь!» — хвастливо было начертано на щите. Типа шутка. Не слишком политически корректная, но для здешних просторов, не стопроцентно еще охваченных нормами современной цивилизации, — в самый раз. Физические особенности тела использованы здесь как значимый элемент сообщения, как часть текста.
А еще мне посчастливилось увидеть совершенно пьяного, аритмично пошатывающегося человека, рекламирующего один из многочисленных «оздоровительных центров». Сам облик этого носителя помимо воли его нанимателей и его собственной воли радикальнейшим образом разоблачал, выставлял на всеобщую потеху кипучий сангвинический идиотизм рекламной поэтики, подвергая решительному сомнению саму даже возможность здорового образа жизни.