Артист в ударе
«Движением вверх» следовало бы назвать не только один из самых успешных фильмов Владимира Машкова, но и всю его карьеру: он прошел путь от криминальных персонажей до банкира в картине «Миллиард» (в прокате с 18 апреля), от декоратора во МХАТе до худрука Московского театра Олега Табакова («Табакерки»). GQ встретился с одним из самых харизматичных российских актеров.
«Решили меня в гламур окунуть? — Владимир Машков пару минут придирчиво изучает план съемки и уже более спокойно разрешает: — Ладно, давайте, делайте свои картинки». Артист педантично выполняет все команды прошедшего тест на прочность фотографа: переодевается, замахивается в камеру клюшкой для гольфа. На сегвее с книжкой в руках он разъезжает уже с явным удовольствием. Потом взгромождается на стул напротив меня и с готовностью отвечает на вопросы. «Персонажи у меня всегда были сомнительные — в девяностые первыми фильмами, благодаря которым меня узнали, были «Лимита» и «Подмосковные вечера». Потом был Толян из «Вора» — человек, живущий в системе «понятий» о мире». Машков поворачивает голову и смотрит в окно гигантского пустого пентхауса на Мосфильмовской, из которого виднеется одна из главных российских киностудий. Он будто обращается к ней: «Знаете, в 1997‑м, когда мы снимали «Вора», на «Мосфильме» везде бегали крысы, все было в запустении… Я рад, что застал несколько эпох, прошел с ними рука об руку». Киностудия обиженно молчит.
Повод для нашей встречи — криминальная комедия Романа Прыгунова «Миллиард». Для нее Машков превратился во влиятельного банкира Матвея Левина (библейские аллюзии оставим киноведам), который вынужден ограбить собственный банк при поддержке подросших внебрачных детей. «Я рос в семье актера театра кукол, так что о накоплениях, дачах и автомобилях речи не шло, — обрывает артист мои попытки поговорить об отношениях с капиталом. — Если деньги были — они тратились. Накопления даже вызывали некоторую неловкость. Зависимости от денег у меня нет. Конечно, они нужны, но это не самоцель». В образе миллиардера Левина Машкова, как ни странно, привлек антропологический аспект: «В нас заложен инстинкт альтруизма — это биология. Мне было интересно, как человек начинает — хотя бы временно — испытывать потребность помочь другому».