Ложная дилемма
Как бизнес двигает науку вперед.
В 2019 году сумма частных инвестиций в науку (R&D-сектор) равнялась $2,3 трлн, что составляет около 2% глобального ВВП. В среднем, согласно исследованию компании McKinsey, вклад бизнеса в науку в последние 10 лет растет на 4% в год. При этом в России средства предпринимательского сектора в финансировании науки пока занимают только 30,2% (самая высокая доля инвестиций частных компаний в науку — в Южной Корее, 78,2%). Но для молодых предпринимателей строгое разделение на академическую сферу и бизнес — давно отжившая история. Они строят компании, доход которых напрямую связан с развитием науки, и своими разработками вносят в нее существенный вклад. Шесть основателей технологических и научных стартапов рассказали Forbes Life, куда сегодня движется наука, как бизнес влияет на ее популярность, что может изменить одна компания и какое будущее ждет человечество.
«Сегодня дилемма между бизнесом и наукой в чистом виде стала ложной»
Артем Елмуратов, 31 год, сооснователь Genotek
В 2010 году Артем Елмуратов, выпускник мехмата МГУ, вместе с однокурсниками Валерием Ильинским и Кириллом Петренко и при поддержке бизнесинкубатора МГУ запустил стартап Genotek. В 2013 году Genotek привлек первые инвестиции — $500 000. За семь лет выручка компании выросла в 28 раз и в 2020 году составила 247 млн рублей. Сейчас в Genotek работает порядка 65 человек. Помимо генетических паспортов, компания занимается медицинской диагностикой и оказанием услуг B2B, сотрудничает с Первым Московским государственным медицинским университетом им. И. М. Сеченова и РНИМУ им. Н. И. Пирогова.
Бизнес двигает науку вперед. Например, в изучении генетики коронавирусной инфекции большинство игроков — частные компании. Мы тоже работаем в этой области и довольно неплохо продвинулись. Уже вышли две статьи в журналах Nature и EClinicalMedicine (издается The Lancet), о которых все знают благодаря пандемии. До конца года мы совместно с «Яндексом» хотим собрать еще биоматериал и валидировать дополнительные гипотезы, какие гены связаны с тяжестью коронавирусной инфекции.
Мне интересно направление персонализированного питания, и я убежден, что оно должно быть таким в первую очередь на основе аллергических особенностей человека, его здоровья, целей и этических убеждений. Генетика при этом тоже может играть большую роль: определять индивидуальные непереносимости человека, особенности метаболизма и уровня витаминов и минеральных веществ в организме. Также я считаю интересным изучение того, как гены влияют на наши пищевые привычки и вкусовые ощущения. Кто-то лучше чувствует горькое, некоторые чисто генетически склонны перекусывать, а кого-то больше тянет к сладкому.
На мой взгляд, все это ведет к тому, что скоро люди будут получать персональные рационы. Мы в компании стараемся двигаться в этом направлении. Если у человека есть непереносимость лактозы, он может зайти в раздел «Что делать» в личном кабинете, где перечислены безлактозные продукты и есть ссылка на магазин, где можно их купить. Пока мы не ко всем результатам можем дать конкретные советы, хотя у нас есть общее желание предлагать комплексные решения.
Когда человек делает тест, в его личном кабинете постоянно появляются обновления, которые мы добавляем бесплатно. Например, до начала пандемии в разделе «Риски заболеваний» у нас не могло быть COVID-19, потому что его просто не существовало. В тот момент, когда появились исследования, которые показывают, какие генетические особенности связаны с риском заразиться и получить осложнения, мы бесплатно добавили эту информацию.
Генетике вообще постоянно нужны новые качественные научные исследования, только это может продвинуть ее вперед. А для их появления нужно, чтобы было больше доступных геномов и обработанных данных. Поэтому первый элемент успеха — более дешевое прочтение генома в специальном приборе, что называется генотипирование или секвенирование. Тестов станет больше и расшифрованных геномов тоже. Второй прорыв — если появится возможность быстрее обрабатывать и проверять научные данные.
России тяжело конкурировать с зарубежными игроками в лабораторной части — химической, биологической. Чтобы их догнать, нужно вложить миллиарды долларов и еще столько же, чтобы их обогнать. При этом деньги — необходимое условие, но недостаточное. Если вы вольете миллиарды, не факт, что у вас получится сделать приборы такого же уровня, как у мировых лидеров. Технологии в генетике довольно сложные, и их нелегко повторить. При этом локальные научные прорывы в России вполне возможны, особенно в области биоинформатики и обработки данных. У нас сильная математическая школа, хорошие программисты, и в этой сфере, как ни странно, не нужны такие большие финансовые вливания. Человеку нужен доступ в интернет, облачный сервер, и уже можно решать задачи.
Мне самому кажутся перспективными технологии, связанные с 3D-биопринтингом и регенеративной медициной. Когда мы могли бы взять биоматериал, нарастить клетки и попытаться воссоздать орган человека, напечатать его на принтере. Такие исследования уже есть, но предстоит еще много работы. Перспективно все, что касается генетического редактирования, но в этой области много не только технических, но и юридических и этических нюансов.
Сегодня дилемма между бизнесом и наукой в чистом виде стала ложной. Конечно, остались сугубо коммерческие компании, но в историях вроде нашей сложно отделить одно от другого. С точки зрения науки мы точно не хуже, чем многие академические лаборатории.
«Мои ровесники идут за идеей, они не будут работать просто ради денег»
Елена Константинова, 22 года, CEO & основатель Aerospace-Agro, Agri Tech & SpaceTech market
Елена Константинова родилась в небольшом бурятском селе Тарбагатай в 40 км от Улан-Удэ. В 14 лет она выиграла региональный конкурс с исследованием по экологии и в 11-м классе вошла в реестр одаренных детей за особые достижения в науке. В 19 лет Елена Константинова запустила стартап Aerospace-Agro, который занимается спутниковым исследованием почв, их анализом и выработкой рекомендаций по агротехнике. Спустя три года в компании работает порядка 35 человек, а ее оборот составляет 4 млн рублей.
Эйджизм был всегда. Ярче всего он выражается на научных конференциях, в которых я, несмотря на возраст, принимаю участие уже много лет. Когда ты приходишь на научно-технический конкурс, ты понимаешь, что профессура и доктора изначально не доверяют тому, что ты делаешь. В их представлении только многолетние опыты могут дать что-то науке. А сегодня ты меняешь алгоритм, какую-то часть кода — и у тебя уже новый результат.
В Aerospace-Agro старше 27 лет только агроном, потому что в этой области нужен человек с экспертизой и опытом. Я набрала команду, когда еще училась в университете: ходила по конференциям и конкурсам, рассказывала о проекте и так находила людей. В первую очередь ребятам было интересно то, что я предлагаю, они хотели набраться опыта, и уже во-вторых их волновали деньги. Эта черта вообще свойственна моим ровесникам: много ребят идут за идеей, за тем, что им хочется сделать. Они не будут работать просто ради денег.
Наш стартап напрямую зависит именно от научных разработок. Мы работаем по математической модели, которую создали сами с учетом 132 параметров. В этом году делали алгоритм автоматического поиска борщевика на основе космических снимков и данных с дронов. Пока его до сих пор ищут вручную: отсматривают снимки и пытаются обнаружить заросли, а мы брали базы данных, размечали, где находится борщевик, и обучали алгоритм, чтобы он в дальнейшем искал его сам.
Если космические компании, которые занимаются спутниковым интернетом, преуспеют, мы сможем получать огромное количество информации напрямую со спутников. Сейчас мы очень ограничены с точки зрения ее приема и скорости работы с данными. Если информация будет идти прямым потоком, без сохранения, это увеличит возможность получения данных и заодно снизит стоимость космических снимков. Сейчас один сет для обучения алгоритма может стоить от $300 000. Одна из наших целей на ближайшие 10 лет — развивать собственную спутниковую группировку, чтобы не зависеть от чужой информации.
Сегодня в России для школьников и студентов создано много условий, чтобы они могли заниматься наукой. Поэтому интерес к ней возрастает. Молодежь искренне вдохновлена тем, что делает Илон Маск, их интересует экологическая повестка, то, как будут развиваться технологии, блокчейн, VR, IT. Но мы сталкиваемся с серьезным непониманием у старшего поколения. Они не доверяют до конца этим технологиям, потому что в то время, когда они начинали использовать что-то подобное, качество было гораздо ниже. Соответственно, и данные, которые они получали, были гораздо хуже. Это впечатление у них так и осталось.