Социальная дистанция
Сохраняйте социальную дистанцию, – металлическим голосом пролаял непонятно откуда взявшийся муниципальный дрон в тот момент, когда Коля потянулся к лежащей между нами на лавочке пачке сигарет.
Я механически натянул на нос маску. Коля задрал лицо вверх и рявкнул:
– В жопу иди!
– Не оскорбляйте меня, я при исполнении, – равнодушно ответил дрон.
– Да я сам при исполнении, епта, – осклабился Коля и показал дрону ксиву.
– Хорошего дня, товарищ капитан, – дрон с жужжанием скрылся за верхушками деревьев.
– Они ментов ненавидят, – Коля наконец достал сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой.
– Коль, что ты несешь? Это кусок пластика и чип с искусственным интеллектом. Кого он может ненавидеть? – я сделал глоток пива.
– Ты в курсе, что им искусственный интеллект зэки тренировали? А зэки с нами, сам понимаешь, в каких отношениях. Ну и вот, – Коля описал рукой в воздухе сложный зигзаг, как бы в поддержку этого «ну и вот», – сам подумай, чего у дронов после этого в мозгах.
– Я думаю о том, что мне через неделю за квартиру платить, потом Жирному двадцатку отдавать, а еще на что-то жить нужно до конца месяца. А учитывая, что после пандемии на рынке творится, вообще не ясно, когда я работу найду.
– Иди к нам, в менты, – осклабился Коля.
– В менты идут только менты.
– В смысле? – Коля нахмурил лоб.
– В том смысле, что у людей есть некоторая предрасположенность к профессиям понимаете, Николай Борисович? Кто-то с детства хорошо играет в футбол, кто-то поет, а кто-то по складу характера любит работать с людьми.
Я сижу на лавке в парке Дружбы со своим школьным приятелем, капитаном полиции Колей Пантелеевым по кличке Маленький Мент и жалуюсь ему на жизнь. Три часа назад зам главного редактора журнала «Боль» Ренат Мансуров уволил меня за «систематическое несоблюдение дедлайнов», «многократное отсутствие на работе без уважительной причины» и за что-то там еще, я не дочитал приказ до конца. Откровенно говоря, по указанным причинам можно было раз в месяц увольнять всю редакцию, но этот урод прицепился именно ко мне. Не то чтобы я сильно держался за эту работу, но неожиданность произошедшего вкупе с финансовыми проблемами породила во мне обостренное чувство несправедливости.
– Набить бы Мансурову рожу, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это хулиганка, – меланхолично ответил Коля, – надо тоньше работать.
– Это как? Наркотиков ему подбросить?
– Каких наркотиков, Паш? В городе из-за второй волны гребаной короны все поставки встали. Мы уже месяц только траву изымаем.
– Траву он не курит, – я сделал очередной глоток, – он сраный законопослушный зожник. Марафоны бегает.
– Знаю я этих марафонцев. Пару часов в участке – и признается во всех грехах.
– У Мансурова из грехов только упаковка китайского контрафактного санитайзера на столе.
– Ты серьезно? – Коля повернулся ко мне.
– Ну да. А что в этом такого?
– За это административка вообще-то светит, – Колян потянулся за новой сигаретой. – Неделю назад приняли. В рамках борьбы со всеобщим дефицитом средств личной гигиены.
– Чего, серьезно?
– План такой. Едем. Принимаем его с санитайзером, дальше он наверняка колется на что-то еще, забираем. А с утра ты в участок зайдешь будто бы по своим делам, он тебя увидит. Попросит. Ты решишь вопрос со мной. Он тебя снова на работу возьмет.
– А вдруг у него санитайзера с собой не будет? – попытался я возразить.
– Что значит не будет? – Коля сплюнул под ноги и пружинисто встал со скамейки.
– А мы тогда зачем?
***
Вечером того же дня я сижу в полицейской машине, курю третью сигарету. Коля с напарником по фамилии Гагагин ушел в квартиру к Мансурову, кажется, сутки назад. На самом деле их нет минут двадцать. Стараюсь унять дрожь в руках, барабаню пальцами по оставленной кем-то из них фуражке. Прикуриваю новую сигарету, и тут из подъезда вываливается Коля с Гагагиным на плечах:
– Помоги, – хрипит Коля, согнувшись под весом тела. Я выскакиваю из машины, открываю дверь. Мы затаскиваем Гагагина на заднее сиденье, Коля садится за руль, я рядом – машина рвет с места.
– Чего с ним? – спрашиваю Колю, стараясь сохранить спокойствие. А у самого в горле пересохло, в висках стучит.
– Помер он, – огрызается Коля, – инфаркт по ходу.
– Ты можешь по-человечески сказать, что произошло?
– Позвонили в дверь, сказали соседи вызвали из-за шума. Лох этот открыл, зашли на хату, обшмонали. Ничего не нашли. Лох начал права качать, типа вы не имеете права обыскивать, покажите санкцию, а Гагагин, вместо того чтоб по-тихому ему санитайзер подбросить, начал на него быковать.
– Зачем?
– Я, говорит, тебе наркотиков сейчас подкину, и поедешь на зону, понял меня? А лох идиота включил – вы правда мне наркотики подкинете? Гагагин вошел в раж – легко подкину! И уедешь у меня на пятеру. И тут лох показывает пальцем на компьютер.
– А там что? – я чувствую, как холодеют кончики пальцев.
– А там камера! – Коля еще раз бьет по рулю. – Лох говорит: «Я как раз стрим на ютьюбе делаю. Вас все слышат и видят, улыбнитесь».
– Вот же вы бараны, – кажется, я произношу это вслух.
– Гагагин начал орать: «Выключи камеру! Я сказал, выключи камеру». И тут его и прихватило. Схватился за грудь, упал на пол, – Коля замялся и дальше продолжал говорить сам с собою. – Завтра отдел, внутреннее расследование, лоху даже показания давать не надо, все на видео есть, хорошо если просто увольнение, а по ходу срок будет. И главное, не ясно, чего с трупом делать. Куда его везти? В участок? Или сразу в морг? Он вроде при исполнении был, значит, в участок, да?
Пока Коля бубнил, я полез на ютьюб. Запись уже висела на канале Мансурова – я перемотал до того момента, когда менты вошли в квартиру, и надел наушники. Где-то с минуту Мансуров ошарашенно задавал вопросы, пытался прояснить за свои права и прочее, о чем говорит человек, когда к нему неожиданно заявляются менты. В тот момент, когда Гагагин набрал воздуха в легкие и гаркнул: «Да я тебе», стрим завис и появился уже на словах «Камеру выключи! Камеру выключи». После этого Гагагин, держась за грудь, рухнул лицом вперед. План созрел в ту же секунду.
***
– Ты совсем больной? – Коля смотрит на меня немного снисходительно.
– Я журналист, Коль.
– Ты хреновый журналист, тебя поэтому и уволили! Никто в этот бред не поверит! Никто! Меня еще и на работе все идиотом считать начнут! – орет Коля.
– Какая работа? Тебя посадят в тюрьму, баран! – ору я в ответ.
– Это твой единственный шанс отмазаться!
– Сука, зачем я только согласился тебе помочь? – Коля обхватывает голову руками и затихает.
Сигарета медленно тлеет между средним и указательным пальцами правой руки.
– Вообще-то ты сам это предложил, – отвечаю я после некоторой паузы.
– Вссссс, – Коля со свистом вбирает в себя воздух, после того как сигарета, окончательно истлев, обжигает ему пальцы. Затем поднимает голову, смотрит на меня с мольбой и выдавливает: – Хер с тобой, давай делать.
***
Написанный мною слезливый текст про то, как журналист своей камерой убил полицейского при исполнении, про равнодушие и про всеобщую травлю ментов, которые уже не могут дышать в обществе безразличия, Коля прочел на камеру раза с шестого. Потом я еще часа два монтировал его выступление с кадрами из дома Мансурова, на которых умирает Гагагин, еще час рисовал плакат со слоганом «Выключи камеру!», потом мы пошли на митинг.
Митинг, честно говоря, не то чтобы удался. Из двадцати знакомых, которых мы обзвонили и уговорили прийти, явилось ноль человек. В итоге к девятнадцати часам на остановке перед зданием моей редакции стоял Коля с плакатом, его подчиненный младший сержант, который, кажется, так и не понял, в чем участвует, чоповец из «Пятерочки» и двое алкоголиков из моего подъезда (общий гонорар – пять тысяч рублей на всех). Из всей «толпы журналистов», обещанных мной, к восьми вечера на самокате приехал журналист «Урбанистики». Покрутился минут пять и вежливо сказал мне на прощанье, что вообще-то это не их профиль, но новость дать может – в раздел «Цирк приехал». Не погружая Колю в подробности, я согласился на «Цирк».
– Сука, зачем я только согласился на этот позор? – процедил Коля, когда все участники митинга разошлись.
– Ну, если честно, не все так плохо. Даже пресса была, – попытался я приободрить его.
– Конечно, не плохо. Ты-то сам рядом со мной не стоял, – чувствовалось, что Колю начало бомбить.
– Брат, если бы я встал рядом, всем бы стало понятно, откуда ноги растут. И тогда жесткий фейл.
– Тогда бы фейл вышел, точно. А так-то мы победили, – Коля резким движением сунул плакат в урну и зашагал прочь.
Лежа в постели, я перебирал варианты развития событий. Договориться со знакомыми пиарщиками и написать про нашу акцию в телеграм-каналах? Дать денег какому-нибудь инстаграм-селебу? Попытаться засунуть историю в большое СМИ? Ну и так далее. Каждый вариант обрывался уже на первом этапе реализации: ни денег, ни подобных знакомых у меня не было. В тот момент, когда я ступил на тонкий лед самобичевания в стиле «жизнь человеку испортил», на тумбочке зажужжал телефон. На экране зажглось сообщение в телеграме от абонента Маленький Мент:
«Мне от Малахова звонили. Завтра эфир по нашей теме. Я проверил. Не фейк».
***
Большую часть шоу Андрея Малахова Коля пребывал между «провалом» и «катастрофическим провалом». Такое впечатление, что в момент начала записи кто-то в голове героя нажал кнопку «выключить мозг». Вместо того чтобы вызывать к себе «жалость и сострадание», как я его учил, Николай Борисович сначала завел базар про «настоящих мужиков полицейских», затем намекнул на гомосексуальность одного из гостей в студии, а потом совсем распоясался и со словами «жалко, что вы-то выжили» прыгнул на инстаграм-знаменитость, чей муж погиб во время исполнения нелепого челленджа. В тот момент, когда я уже выбирал билеты на поезд до Воронежа и готовился отключить телефон навсегда, в студии взял слово батюшка: