Система полковника Смолова и майора Перова
В ноябре в издательстве «Лимбус Пресс» выходит новый сборник Софии Синицкой, в этом году уже отметившейся в лонг-листе премии «НОС». Esquire публикует первую главу книги
Белой июньской ночью 1942 года конвоец Вася Цветков дремал на вышке отдаленного вологодского лагпункта, который местные называли мшавой. Гремели птицы, качались лютики, болотница с голой грудью шлепала гусиными лапами вдоль забора, обтянутого колючей проволокой.
Васе снился дедушка Гермоген Иванович. Вот он в майке и кальсонах, стройный, седой, мускулистый, открывает окно, залезает на подоконник и прыгает вниз. Это не страшно – дедушка выпрыгивает из окна каждое утро: к дому примыкает каретник, на его крыше у дедушки устроена голубятня.
Дедушка поет бодрую песню, шумит ногами по железу. Раздается пронзительный свист. Размахивая шестом, Гермоген Иванович поднимает на крыло своих почтарей, царьков и англичан, николаевских, камышинских и астраханских. Стая кружит над каретным двором, взлетает над параллелями и перпендикулярами, становится черными точками и исчезает в василеостровском небе.
Цветкову спать никак нельзя. Начальник лагпункта капитан Калибанов лично водил охранников на лесное кладбище, показывал свежевырытые ямы: «Будет побег – тут окажесся». Васе было обидно – он хотел на фронт и докладывал об этом в устной и письменной форме. Калибанов кричал, что фронт и главный враг – здесь, на болоте, и приказывал «молцать».
– Молцать!
Вася не знал, что там с дедушкой, мамой и младшей сестрой Марусей. В прошлом году после экзаменов он поехал в деревню. Со ржавым замком справился, траву скосил, трещины в печке замазал, ловил подъязков и ждал своих.
Прибежал сосед Зубакин, закричал, что началась война. У него были скрючены пальцы из-за перерезанного в драке сухожилия, три перста подняты, два прижаты в полной готовности к крестному знамению. Зубакин был убежденным атеистом, в юности все дыры в хлеву забил домашними иконами. 22 июня он бежал по пыльной улице, взмахивая рукой, всех благословляя. Ветер гнал волну по пшеничному морю.
Свои из Ленинграда не выбрались.
С мужиками на подводах Вася приехал в Тарногу. Защитников Отечества научили падать на землю, ползать и метать гранаты. На площади перед школой им сыграли музыку и увели сражаться с фашизмом, а Васю отправили на чищь и мшаву охранять врагов народа. Васе было обидно.
– Молцать!
Бежать из лагеря в то время никто не собирался, попыток не было. Только рехнувшаяся Ф-149 топала в лес, сшибая рюхи – так Калибанов называл столбики для разметки территории, за которые нельзя было заходить. Калибанов сам бегал за Фэ, бил ее, возвращал. Конвойцев не хватало: в начале войны большая часть охраны ушла на фронт. Взамен Калибанову прислали нескольких женщин, инвалидов и юного Васю Цветкова.
Начальник получал с большой земли тайные вести, правительственные сообщения: на болото гнали пять тысяч голов врага, надо было строить жилье, искать продовольствие. Мшава разрасталась. Заключенные (из пятисот – двести работоспособных) ставили бараки на пнях спиленных деревьев – их корни, глубоко пролезшие в зыбкую почву, были надежным фундаментом.
Калибанов ездил по деревням, собирал продукты. Его все боялись: высокий, сутулый, худой, в плащ-палатке, не терпел возражений, смотрел голубыми прозрачными глазами. Гнедой Мираж мягко ступал копытами по разнообразию вологодской бриофлоры, Калибанов, бросив поводья, оглядывал свои владения. Сзади трюхал в телеге, везомой хилым Сивкой, Вася Цветков.
Деревенские люди сдавали морковь и картофель, больше у них ничего не было. Дети ходили кормиться в чищь – вешали петлю на рябчика, жевали побеги рогоза, пекли на углях его розовые корни. Завидев всадника, дети свистели и прятались, хотя ему дела до них не было. Он медленно поворачивал скуластое лицо с большим рыхлым носом. «Мошельники, мошельники», – шипел Калибанов, Мираж фыркал и шевелил ушами.
Над пустошью стоял запах печеного рогоза. Голодному Васе хотелось пойти к детям, чтобы они угостили его своей болотной едой и поделились секретами дикарской кухни. Васю интересовали вопросы выживания. Дома, в квартире под крышей, где на дровяной плите вечно варился мамин бульон, была отличная библиотека – дедушка собирал книги про приключения в джунглях и на необитаемых островах. Всей семьей играли в выживателей: мать была потерпевшим кораблекрушение моряком и специально для роли завела себе трубку, Маруся – ловкой обезьяной на службе человека, Вася вставлял образ Миклухо-Маклая в любую сюжетную конструкцию. Дедушка был капитаном Немо, бунделкхандским принцем, первым человеком, шагнувшим в глубины океана. Гермоген Иванович читал в университете курс орнитологии, больше всего на свете он любил крепкий чай, пшенную кашу и жизнь в условиях дикой природы.