Что я здесь делаю
Семь лет работы с психотерапевтом — это много или мало? Маркетолог Ольга Нагорная рассказывает, о самом процессе консультаций и о том, как изменилась ее жизнь за эти годы
Это к хирургу
Я решилась на психотерапию, когда приехала в столицу из далекого сибирского города. Адаптироваться не получалось. Москва казалась грязной и огромной. Изящные сапожки мне пришлось сменить на тимберленды-вездеходы. Друзья остались дома, мне казалось, что суперзанятые и неулыбчивые москвичи никогда не захотят со мной дружить. На работе тоже было непросто: чудилось, что начальница смотрит на меня через модную оправу очков как на ничтожество. Между тем именно она посоветовала мне пойти к психотерапевту и рекомендовала специалиста. Сейчас, годы спустя, я понимаю, как мне повезло сразу попасть к профессионалу. Тогда я имела весьма смутные представления о том, каким должен быть хороший специалист. Я лишь знала, что готова работать только с женщиной: в этом случае терапия представлялась мне теплой беседой двух подруг.
Я ожидала увидеть серьезную пожилую даму в очках, с пучком на голове и в платье до пят. А моим психотерапевтом оказалась миловидная женщина в мини-юбке лет тридцати. Я удивилась, но сразу приступила к делу. Быстро изложила суть своих переживаний и спросила: «Как это убрать?» Ответ меня расстроил: «Отрезать — это к хирургу. В психотерапии мы идем немного другим путем». Мне стало интересно, каким именно, — и я осталась.
Защитить себя
Наши встречи проходили раз в неделю, каждая сессия длилась ровно час. Я говорила о ситуациях и событиях, из-за которых чувствовала себя плохо. Психотерапевт слушала меня, делала записи в блокноте с ярко-апельсиновой обложкой и задавала много уточняющих вопросов: что именно я чувствую? Почему возникла эта эмоция? Как она развивается во мне? Эти вопросы раздражали примерно так же, как и цвет ее ежедневника. Я многое могла сказать о том, что думаю, и почти ничего — о том, что чувствую. Так мы выяснили, что я плохо считываю собственные эмоции. Не понимаю, когда меня обижают, хамят или обходятся со мной несправедливо. Я не была способна защитить себя, потому что не распознавала гнев, смятение, раздражение. Так и жила: плавала