Мундиры голубые и зелёные
После учреждения корпуса жандармов офицеры сразу оказались под пристальным наблюдением — ведь из армии и вышли декабристы. С тех пор и пошла взаимная неприязнь. Жандармов раздражало, что армейцы не понимают важности «охраны устоев», а офицеров оскорбляло, что врагов ищут и среди них.
Армейские и гвардейские офицеры, придерживавшиеся негласного кодекса воинской чести, считали жандармскую службу делом постыдным. Жандармам не подавали руки, а при встрече лишь раскланивались, с ними не садились за один стол, их не приглашали на офицерские собрания и в кают-компании. С тем, кто оставил товарищей и пошёл в жандармы, часто рвали все связи. Известный мемуарист Филипп Вигель писал, будто «голубой мундир… производил отвращение даже в тех, кои решались его надевать», и утверждал, что он «не встречал ни единого человека, который бы учреждение сие одобрил». Жандармов боялись как доносчиков и презирали как символ самовластья. Неслучайно Михаил Лермонтов, прощаясь с «немытой Россией, страной рабов, страной господ», прощался заодно с «мундирами голубыми» и хотел скрыться и от «всевидящего глаза», и от «всеслышащих ушей». Знаменитый генерал Михаил Скобелев, по свидетельству Василия Немировича-Данченко, «о тех, кто менял свой мундир на полицейский, потом и слышать не мог».