Алексей Франдетти: «Наш мюзикл открыл зрителям Басту с новой стороны»
Режиссер рассказал MAXIM о работе в «Ленкоме» и Театре Алишера Навои в Ташкенте, а также о том, что общего у Маяковского и Басты.
Алексей, хотелось бы начать сразу с самого интересного широкой публике, а конкретнее, с мюзикла «Любовь без памяти», который вы поставили в тандеме с Василием Вакуленко (Бастой) и его командой. Вы взяли хиты Басты — музыку, которую все знают в оригинале, и переосмыслили её для театра. Были моменты, когда вы сами думали: «Черт, а вдруг фанаты не простят?» И как вообще объяснить человеку, который заслушивается «Сансарой» в машине, зачем ему слушать её в театре?
У меня за плечами больше шести десятков постановок, скоро будет семьдесят, поэтому страх, который съедает душу, — это не про меня. А если говорить про «Сансару»… Во-первых, это уже второй раз, когда мы её используем — впервые она прозвучала в спектакле «Маяковский» в театре Ленком. И сейчас нужно было заново переосмыслить ее, а ведь это нетривиальная задача — взять песню, которую все знают наизусть, и найти в ней новые грани. Но это и есть моя работа — находить свежие смыслы в знакомом материале. И знаете, судя по реакции фанатов, которые приходят на спектакль по несколько раз, нам это удалось.
Василий Вакуленко — человек с характером. Как проходили ваши творческие споры? Допустим, вы говорите: «Вася, тут нужно, чтобы герой пел нежным тенором», а он отвечает: «Нет, только хриплый рэп». Кто кого? И был ли момент, когда его идея оказалась гениальной, но абсолютно безумной с точки зрения режиссуры?
Наверное, здесь я вас немного расстрою, потому что глобальных творческих споров у нас не было. Но вот ваш пример с вокалом в самую точку. У нас есть песня, которую один состав поёт в баритоновой тесситуре, как это нравится Васе, а другой — в теноровой тесситуре, как это нравится мне. Так мы и нашли ту самую золотую середину. А вообще, глобальных споров не возникало потому, что мы изначально понимали, как мы идем, каким образом выстраиваем наш диалог.
MAXIM — журнал для мужчин, многие из которых при слове «мюзикл» представляют нечто слащавое. Как вы доказываете, что история о любви может быть крутой, мужской, даже брутальной? Драки, «дворовая» вражда, перерастающая в дружбу, путь из грязи в князи — это же готовая формула голливудского блокбастера. Вы намеренно усиливали эту «мужскую» линию?
Делая любой музыкальный спектакль — будь то опера, балет или мюзикл — я всегда иду от музыки. А музыку Васи в последнюю очередь можно назвать слащавой. Такая ярко выраженная мужская линия в нашем спектакле присутствует не потому, что мы специально хотели что-то усилить, а потому, что это было максимально созвучно Васиным песням. И уже потом мы придумывали визуализацию.
Например, сцена драки в спектакле — это самая трудоёмкая сцена и с постановочной точки зрения, и с точки зрения роскошной работы по свету художника Ивана Виноградова. Мы изначально с ним договаривались, что на каждую долю секунды должен быть цветовой акцент. И в одной этой сцене «Отмели» количество световых эффектов приближается практически к сотне, поэтому это действительно один из самых сложных номеров — а не просто «махание кулаками».
Ваш Саша — не классический романтик, а, скорее, упрямый парень из Ростова, который пробивает себе дорогу. Насколько важно сегодня показывать именно таких героев — не идеальных, иногда грубых, но настоящих? И не боитесь ли вы, что история про «музыканта без денег и связей» в 2024 году может вызвать скепсис?
Мне кажется, в этом случае очень важно быть честным, потому что песни Васи — очень искренние. Сюжет мюзикла — это приукрашенная, перепридуманная история про Васю, про меня, приехавшего из Ташкента, про многих-многих таких self-made людей. Поэтому тут возникает не скепсис, а надежда, которую мы даём зрителю — если получилось у нас, то может получиться и у тебя.