Жертвы уверенного земледелия
Документы муж Костя подписал вслепую. Когда я привела его в сад, который мы купили, он присвистнул, крякнул, помолчал и сказал: «Ну, ок».
Нам достался сад, похожий на лес. Поначалу я не давала рубить ни ветки. Требовала фото для решения судьбы любого ростка. Нам слали кривые и мутные картинки, мы хватали чемоданы и прилетали на выходные. Пока садовники обедали, я таскала из их грузовика обстриженные ветки и расставляла в вазы по дому. Я жалела каждую былинку.
За первые два года мы уволили три команды садовников. Сказывалась долгая травма житья в зоне неуверенного земледелия. К тому же нам достался сад с историей, а это ответственность.
50 лет назад, сразу после падения Салазара, в Португалию приехал один шведский барон и купил 60 гектаров земли. Выкроил на опушке луг и поселился там под одиноким дубом. На остальных 59 гектарах он завел питомник.
Впервые мы повстречались в 2009 году: он позвал нас на ужин. Барон любил русскую речь, его детство прошло в Эстонии.
Бизнес его оказался таким выгодным, что барон позволял себе прихоти, например, без всякой выгоды делал оливковое масло методом холодного отжима. У него была, как говорится, «зеленая рука», и масло не раз и не два завоевало всемирное золото, его покупает, говорят, шведская королева и продает поставщик английского королевского двора Fortnum & Masion.
Свой луг барон с женой тоже превратили в оазис. У входа качаются кипарисы, у бассейна шумят магнолии и шелестят гранаты.
В 2009 он жил уже на другой опушке питомника, а дом под дубом оставил жене. У ее наследников мы и купили десять лет назад запущенный, как в сказке о Спящей красавице, сад. Вокруг дуба выросли монстеры и пальмы. Магнолия, джакаранда и сейба великолепная соревновались в цветах и листьях. Цвели розы. Не погубить сад стало нашей главной задачей. Барон иногда заходил и помогал советом.
Садовники норовили вырезать из кустов мирта сердца и шары, но ленились бороться с лианами. Они не хватали звезд с неба и не расширяли горизонты, а ведь сад был уникальный для сухого и ветреного Альгарве: со всего мира барон десятки лет привозил ростки и семена. Садовники даже и пробовать не желали суринамскую вишню, а я объедала ее мелкие красные ягоды, как гусеница. Они с подозрением относились к плодам монстеры делицьозы, потому что те зрели девять месяцев во тьме под дубом и были похожи на инопланетные огурцы. На вкус они были как банан и ананас вместе.